– Спрашивайте, – устало бросил Хасан.
– Нет, это вы рассказывайте, – возразил я. – Тема, интересующая меня, не изменилась.
– Я помню, – кивнул он. – Ковчег Завета.
– Восхищен вашей памятью, доктор, – подтвердил я. – Только не забудьте во время исповеди упомянуть о странных крестах на острове Филе.
– Не сомневался, что и туда вы тоже доберетесь, – он почесал нос и хорошо выбритый подбородок. – Садитесь, Стив. Как говорит один мой знакомый русский: «В ногах правды нет».
Я не замедлил воспользоваться приглашением.
– Вы вторгаетесь в очень деликатную и сложную для иностранца сферу знаний, – сокрушенно причмокнул
губами Хасан. – У нас другой мир и другие понятия.
– Не смущайтесь, я очень способный, – пришлось обнадежить его.
– Любому чужеземцу, – начал доктор издалека, – трудно понять и объяснить почему у нас в Египте столь большой пантеон богов. Наши предки обожествляли все, что только попадалось им на пути: солнце, корову, Нил, луну, ветер, кошку, сокола, змею, крокодила и многих-многих других животных. Жрецы самых крупных религиозных школ Мемфиса и Фив давали разные и противоречащие друг другу объяснения происхождения человека и мира. Но незыблемым было одно: изначальный порядок, установленный при мироздании. Он назывался словом «Маат».
– Что оно означает в переводе? – поинтересовался я.
Доктор Хасан эль-Салех откашлялся.
– Порядок. Справедливость. Правильность всех жизненных устоев и нравственных принципов.
– Длинновато, – пошутил я.
– Зато исчерпывающе, – не понял иронии Хасан. – Древние египтяне построили на концепции Маат целую этическую систему, закрепленную в так называемых «поучениях». В них предки делились своим опытом с потомками, давая советы как не оказаться отвергнутым обществом и природой.
– Это был вечный гармонический покой?
– Который иногда нарушался периодами внутренних распрей и чужеземных вторжений. Тогда казалось, рушится мир, разрушается Маат и египтяне не знали, что поделать с отчаянием и сомнениями, пустившими свои побеги в их душах.
– Их так легко было поколебать в собственных убеждениях?
– Совсем нет, – ответил Хасан, барабаня пальцами по поверхности стола. – Древние египтяне считали, например, что поскольку Нил течет на север, то и все реки мира должны течь в том же направлении. Знаете, Маклин, когда во времена Нового царства начались завоевательные походы египтян, то до поры до времени на захваченных ими территориях течения реки не противоречили их представлениям. Эти реки впадали в Средиземное море и текли, действительно, на север. Но когда войска фараона достигли Евфрата, они убедились в том, что их предыдущие представления оказались ошибочными.
