(А. С. Пушкин. «История Пугачева»). Была ли на памяти человечества более милосердная страна?
Неверующий народ истолковал бы подобное милосердие как слабость государства и приглашение к новым бунтам, но для наследников Святой Руси это было доказательством правоты государства и неправоты бунтовщиков, особым видом наказания для них.
Когда жизнь «в крепости» длилась уже не одно поколение, крепостные начинали думать, что и земля «крепка им». Отсюда крестьянская иллюзия: «Земля наша, а мы – помещиковы». Даже продажу целой деревни крестьяне понимали так, что один барин купил у другого право взыскивать с них долг в виде оброка или барщины.
Конец 1796 г. стал порой надежд для крепостных. 7 ноября, на следующий день после смерти Екатерины II, последовал указ Павла I о приведении к присяге всех сословий, в том числе помещичьих крестьян (такая присяга была упразднена для них в 1741 г.). 10 ноября 1796 г. был отменен рекрутский набор, 27 ноября крестьянам предоставлено право апелляции на решения судов по их делам и право подавать жалобы на помещиков, в том числе и на имя самого государя. Интересно, что эти указы вызвали крестьянские волнения в 32 губерниях из 50: крепостные поняли эти меры как уравнение сословий и утрату помещиками прав распоряжаться ими и заставлять их работать на себя.
Волнения не смутили Павла. 10 декабря 1796 г. была отменена обременительная для крестьян хлебная подать, 16 декабря крестьянам и мещанам прощены недоимки в подушном сборе, а 10 февраля следующего года последовал указ о запрещении продавать дворовых и крепостных без земли. Император напоминал этим: то, что крестьянин прикреплен к земле, не означает, что он – собственность помещика. Манифест 5 апреля 1797 г. запретил принуждать крестьян к работам в воскресные и праздничные по церковному календарю дни (а таких было много!). Оставшиеся шесть дней недели предписывалось делить поровну между работами крестьянина на себя и на владельца, то есть, как поясняет академик А. Н. Сахаров (директор Института российской истории), «впервые в России законодатель-самодержец встал между помещиком и крестьянином, жестко регламентировав крепостническую эксплуатацию». Этот манифест, «взятый в сочетании с другими крестьянскими узаконениями Павла I, во многом предвосхитил эволюцию антикрепостнического законодательства в царствование Александра I и Николая I вплоть до подготовки самой крестьянской реформы. М. М. Сперанский считал его «замечательным для своего времени», полагая, что «в его смысле скрыта целая система постепенного улучшения быта крестьян». Современная историческая мысль признает, что именно от этого павловского манифеста берет свое начало процесс правительственного раскрепощения крестьян в России».
