— Мы не знали… он побежал за водой, но мы не знали, что там был пожар… мы
хотели спасти тебя… и он тоже… потому и побежал за ней… — Доминик и Генри
стали поочередно говорить, перебивая друг друга и пытаясь изложить суть.
Вдруг Катрин медленно опустилась на колени, слезы потекли из ее глаз, а затем, опустив руки на землю и периодически перебирая грязь, она стала горько плакать.
И, наверно, ее горечь была намного сильнее печали грохочущих небес.
На сим и закончилось это пренеприятное и мрачное событие, однако, на всю
жизнь оно оставило в их сердцах сильный и горестный отпечаток, словно огненное
клеймо; причем, повлияло оно и на их мировоззрение в целом.
Эпилог
Через полгода после случившегося Доминику и его матери, мужу которой дали
хорошо оплачиваемую работу, пришлось переехать в городок побольше прежнего
близ Лондона. Впрочем, даже и хорошо, что так случилось, ибо после пожара
люди, хоть и скрывали это, но все ж избегали и сторонились его, ведь поверья и
суеверия, особенно в таких городках, оказываются куда сильнее здравого смысла.
Генри и Катрин все так же жили в Лондоне вместе с родителями, которые, узнав
неясно откуда о случившемся, не решились снова отпускать детей в далекие и
маленькие городки. А поскольку у них больше нигде не было родственников, к
которым можно было отправить Генри и Катрин на каникулы, то ребятам
приходилось проводить их в столице. Правда, вскоре они оба поступили в
университет, и время полетело совсем иначе, а через какое-то время выяснилось, что и Доминик туда поступил. Так что редко, но все же их суетные студенческие
пути иногда пересекались.
Затем прошло еще лет десять примерно, Катрин вышла замуж, Генри также
обзавелся семьей. Они по-прежнему жили и работали в Лондоне. Доминика они
видели очень редко и о его судьбе после окончания университета почти ничего не
знали. Все те ужасные события, казалось, канули в лету, и никто о них никогда не
говорил и старался даже не вспоминать. Правда, иногда Катрин снились
страшные сны, в которых она видела замок, огонь и слышала эти ужасные шаги. И
как только они раздавались уже у самого уха, она просыпалась, но вскоре уже
забывала об этом. А даже если она и впадала в какую-то глубокую задумчивость, то все время задавала себе мучавший ее вопрос о том, было ли все это на самом
деле. Была ли во всех тех событиях какая-то мистика, тайна, магия, в конце
концов, или все эти видения и звуки лишь плод ее воображения.
Но однажды пришла телеграмма, оповещающая о том, что тетушка Амалия
