залы, придерживая сестру, которая уже потеряла сознание, и беспомощно
озирался по сторонам, а Доминик стал судорожно метаться по зале, не зная, что
делать.
— Смотри, смотри, Генри! — вскричал он, указывая на замурованное место, где
раньше был парадный вход.
Теперь там образовалась вертикальная трещина, сквозь нее не было видно света
или еще чего бы то ни было, но, обследовав ее, Доминик пришел к выводу, что
кладка этой стены оказалась очень даже тонкой, а дальше, за ней, было что-то
деревянное. Это еще больше взволновало Доминика, и он стал метаться по зале.
Затем юноша резко остановился, и на его лице читалось озарение:
— Кувалда… кувалда… — словно в бреду бубнил он.
Затем Доминик бросился по лестнице наверх.
— Ты куда? — крикнул ему вслед Генри, но не получил ответа, ибо его спутник уже
скрылся где-то в огне.
Генри не знал, что делать, его обуял ужас.
«Конец, неужели это конец? Как ужасно», — думал он.
Генри покорно и безнадежно опустился на колени и крепче прижал к себе сестру.
В чем-то он ей даже завидовал, ведь она была без сознания, а, значит, она уже не
будет мучиться. Но страшнее Генри считал, даже не боль физическую, ибо он
понимал, что скоро сам потеряет сознание и ничего не почувствует, а ужасен тот
страх перед лицом так резко наступившего конца. Сейчас он бы все отдал, чтобы
последний раз взглянуть на солнце, на небо, на звезды, на луну — на все, что
раньше его все время окружало, но он не замечал этого. Как можно было этого не
замечать, проходить мимо, как же он был глуп, думал про себя Генри. Его пугала
даже не сама смерть, а то, что он погибнет здесь, среди мрачных стен этого замка
и огня. Впрочем, быть может, навсегда погружаться во тьму проще среди мрака, нежели среди света дня, ибо так, возможно, не почувствуется разница.
— Как же мы раньше не догадались?! — Генри услышал голос Доминика и
посмотрел в его сторону.
Его друг быстро спускался по лестнице с кувалдой Уинстона в руках. Его очки
немного покосились, а сам он был почти весь в саже. Затем он быстро подбежал к
стене и со всех сил ударил по трещине кувалдой. Генри заметил, что небольшой
кусочек камня отвалился.
«А, может, мы все-таки не погибнем? — задался вопросом Генри. — Да, мы, непременно, отсюда выберемся».
И в тот самый момент, когда он уже погрузился во тьму отчаяния и безнадежности, когда он чувствовал, что силы покидают его, и он не считал нужным их больше
удерживаться в себе, тьму вдруг прорезал яркий луч надежды на спасение. Кровь
