Латка вздохнула спокойно.
Жить в лесу оказалось не так уж плохо. Сначала, конечно. Было непривычно пусто и одиноко. Но потом Латка притерпелась и даже нашла в этом житье хорошее. Избушка была невелика, но на одну девушку места хватало с лихвой. Никто не следил за ней недовольными глазами, никто не гонял, никто не следил, сколько она съест за столом. Впервые в жизни ей жилось спокойно. Скучно за работой не было, семена прорастали, ручей радовал чистотой воды, за крошками хлебцев прилетали говорливые птахи. А потом братики стали ее навещать, осторожно так, по одному, незаметно. Девушке снова было, о ком заботиться, и Латка стала… ну… счастлива.
– Ну прощевай покуда, дева, – староста снова покосился на диковинную яблоню. Бывает же такое на свете. Дева – просто клад для селища. Когда в силу войдет, ох и пользы принесет! – Здорова будь.
– И вам здоровья, дядька Софрон, – поклонилась Латка. – Хоть яблок-то возьмите…
– Братцам отдашь.
И староста, вздохнув, полез в гущу леса. Тропок к жилищу колдовки оставлять было нельзя, потому и приходилось каждый раз другим путем идти…
Аранция. Крепость Лицита. Прибежище Ордена Опоры.
– Чего надумал, спрашиваю? Чего намешал? – Стимий дернул из ослабевшей руки кружку и принюхался к пару. – Говори быстро.
Он что думает, Клод отравиться решил? Тоже выход, если другого нет. Но это в самом-самом последнем случае. Не сейчас.
– Спать. Это сонное зелье.
Опекун всмотрелся…
– Правда, что ль? Раньше вроде так спал.
– А сейчас не могу… – Клод не пытался быть убедительным, он просто посмотрел в ответ… и Стимий отвел глаза.
– Ладно. Понятно… Пей, дозволяю. Эх, жизнь наша, растудыть ее…
Сонный сбор подействовал быстро, тем более, что Клод ничего не ел ни вечером, ни днем. Но, засыпая, он успел увидеть, как Стимий, покосившись на подопечного, достает из-под лежанки свое собственное успокоительное – тыквенную бутыль…
Миридда. Гостевой двор у Златоградья.
Дан прождал их день. Потом другой. Потом еще. Он кружил у дороги, жадно вслушиваясь в любой обрывок разговора – вдруг скажут о его семье?
И дождался.
Не на дороге – в кормище при гостевом доме. В кушельной, как говорили рацейцы. Подвыпивший купец горевал, что вот сгорел-де Кошель Дереш в своем доме… нет чтоб сначала товар обещанный поставить.
Дану тогда показалось, что его сердце кто-то ухватил в руки и сжал… больно-больно сжал… а потом в кипяток швырнул. Он пошатнулся, слепо нащупывая дверь в кормище, но оказалось, что это не все.
