Морской узел | страница 9



Мы и ахнуть не успели, а когда опомнились, дружно повернулись к Юрке и начали грозить ему кулаками. Он же в ответ только смеялся — большой, загорелый, белозубый, с выгоревшими на солнце волосами. Он вообще много смеялся, этот будущий зубной врач. И жаль его было порой. Мы, сидевшие впереди, могли разговаривать, хотя бы срываясь на крик. А Юрка, сидевший на руле, ничего, кроме шума мотора, не слышал! День-деньской сидеть так, не имея возможности переброситься словечком с другими — занятие не из приятных и для менее общительного человека, чем Юрка. Может быть, поэтому, проскочив очередной завал, он оглашал окрестности диким «тарзаньим» воплем, брал реванш за вынужденное молчание.

Именно на Джуриче мы убедились в недюжинном Юркином мастерстве. Порой он вел лодку, по его выражению, «слаломом». Река извилистая, завалов много, и приходилось «вписываться» в струю, чтобы подплывать к завалу в наиболее удобном месте. Юрка делал это лихо, с блеском. Стоявший на носу Сергей Афанасьевич после каждого удачного маневра показывал нашему мотористу большой палец. А если тот чересчур «лихачил», Сергей Афанасьевич грозил ему кулаком, правда, уже после времени.

Но, несмотря на все Юркино мастерство, мы имели полную возможность убедиться в том, почему Северо-Екатерининский канал так быстро забросили. Плыть по Джуричу даже на лодке нелегко. Что уж говорить о других, более крупных судах, о перевозке грузов.


Джурич — настоящая таежная река. Течет она в такой глухомани, в которой, как говорится, черт ногу сломит. По берегам стеной стоит угрюмый, будто затаивший тяжелую думу, лес. Вода, особенно в половодье, подмывает корни деревьев и они повисают над рекой причудливыми арками, а потом падают в нее, создавая все новые и новые завалы. Берега болотистые, куда ни ступишь — всюду хлюпает вода.

Вода в Джуриче, как и в Южной Кельтме, темная, болотистая. А вот лилий уже нет, видимо, им тут плохо живется.

За день мы не успели проплыть по Джуричу до канала, пришлось остановиться на ночлег. Выбрали небольшую, заросшую травой, малинником и смородиной гривку, причалили. Рита только сунулась в малинник, как сразу выскочила обратно. Судя по следам, там еще совсем недавно лакомился ягодами топтыгин.

Следов на берегах Джурича вообще великое множество. На илистых прибрежных отмелях оставили свои «визитные карточки» и лоси, и волки, и медведи, и бог знает кто еще. Кстати, именно в этих местах мы встретили еще одного лося. Он, спасаясь от жары, комаров и оводов, залег прямо в речку, на мелководье. Нас подпустил метров на двадцать, после чего неуклюже поднялся и вовсе не спеша ушел в лес. Вид у него был при этом недовольный.