Сжималось у Птицелова сердце, стоило только вспомнить о Лие. И нежность, и обида, и жалость, и страсть: все бурлило, смешивалось и перемешивалось. Кипело, рвалось наружу.
Поглядел- поглядел он на лачугу Киту и свернул к себе домой.
Птицелова ждали.
Бошку возился в его огороде, подвязывал ветви кустов томатной ягоды. Подставляет горбыль, потом узенькой полоской ткани- раз- другой, и не кривится больше ветка. Обвислые щеки Бошку - в розовом соке. Подвязывал, видать, и угощался в то же время. Но Птицелов на Бошку был не в обиде - пусть лопает на здоровье, если хочется.
- Пришел? - спросил мутант. - Ну, не притащили без дыхания, и то хорошо.
Птицелов отворил калитку, шагнул во двор.
- Ребро мне, кажись, сломали, - пожаловался он.
Опустился на нижнюю ступеньку крыльца. Бошку продолжал копаться в огороде.
- Чужой ты здесь, Птицелов. Потому-то и получается, что завсегда в крайнего тебя превратят. Хочешь помидорину? Вкусная…
- Нет! - Птицелов скинул ветровку, стянул через голову латаный-перелатаный свитер.
Поглядел на левый бок и сразу обнаружил темно-красное пятно.
- На вдохе боль чувствуешь? Ну-ка попробуй! - распорядился Бошку. - А ежели нет, то ничего смертельного не стряслось. Кто это постарался? Киту?
- Нет. Рудо.
- С него, дурачка, станется. Не бери близко к сердцу. До свадьбы заживет. А что Киту?
- Ну, покричал. Ну, успокоился. Сволочь колченогая!
- Оклеветали, побили - подумаешь! Да не переживай так, Птицелов. Когда ты объявился в наших краях, Киту с Лией хоть мясо есть начали. Никто из охотников с ними не делится, а ты делишься. А раньше питались-то они чем? Что на огороде прорастет да тем, что в развалинах найдут. От довоенных консервов и стало Лие худо - как пить дать, Птицелов, от них. Она с рождения слабенькая. А тут еще всякую дрянь в себя заталкивать приходится. Но ты молодчина. Добычей делишься, за Лией горшки выносишь.
Ничего не сказал Птицелов. Вздохнул только.
- Ты перевяжи бочину покрепче, - посоветовал Бошку. - Легче станет, не так тянуть будет… Ну взыграло отцовское сердце, - продолжил он, приспосабливая горбыль под тяжелую от полуспелых плодов ветку, - дочка пропала. Пометался туда-сюда. А тут ведет ее Птицелов- чужак и почти нормальный. У самого- лицо поцарапано, руки покусаны. И чего это она тебя так?
Возвращаться не желала. Билась, как рыба о песок.
Воспоминание о человеке, ждущем чего-то пли кого-то- неужели Лию?- на дальней
стороне Стеклянной Плеши, отозвалось болью и висках. Птицелов зажмурился и потер лицо ладонью.
