Дружинин прикинул разницу во времени. Получалось, что в Хабаровске сейчас вечер. Если повезет, то он еще сможет, пожалуй, поговорить. Ему понадобилось некоторое время на то, чтобы выяснить номер телефона детского дома, а потом связаться с директором. На том конце провода отозвался мужской голос, приятный баритон.
– Это Москва, Министерство социальной защиты, – сказал Дружинин первое, что пришло ему в голову. – Нам нужны сведения о вашей воспитаннице, Марине Роншиной.
Он привел кое-какие данные из личного дела Роншиной, чтобы директору детского дома было легче ориентироваться. Тот пообещал помочь, но на всякий случай спросил, чем вызван повышенный интерес к их воспитаннице.
– Мы отправляем ее за границу для прохождения курса лечения, – быстро сочинил Дружинин.
– А что с ней? – озаботился директор.
– Ничего страшного, поверьте. Просто мы занимаемся воспитанниками детских домов, поэтому у Марины появилась возможность поехать подлечиться.
– Я вам перезвоню, – пообещал директор.
Он сдержал свое обещание и позвонил уже через двадцать минут.
– Здесь какая-то ошибка, – сказал он извиняющимся тоном, и у Дружинина упало сердце. – У нас никогда не было воспитанницы по фамилии Роншина.
– Этого не может быть, – не очень уверенно возразил Дружинин. – Вот передо мной ее аттестат, здесь все как положено: печать, подпись.
– Чья подпись?
– Директора. Козинцев, слыхали о таком?
– Нет.
– А вы давно директором?
– Четвертый год.
– Возможно, просто не знаете, – с облегчением произнес Дружинин. – Козинцев был задолго до вас.
– До меня целых двадцать лет здесь директорствовал Панов Игорь Петрович, – почти обиделся собеседник Дружинина. – А никакого Козинцева не было, поверьте мне на слово.
Дружинин вдруг понял, что он был готов к чему-то подобному. После истории с Крамаренко его уже нельзя было этим удивить.
– Извините, – сказал он и положил трубку.
В последующие полтора часа он позвонил еще по шести телефонам, и везде ответ был один: называемые Дружининым люди никогда в тех детских домах не воспитывались. Дальнейшие поиски были бессмысленны. Он связался с Удаловым, доложил ему все это.
– Вот черт, – пробормотал Удалов. – Не люди, а какие-то призраки.
Было похоже, что он растерялся не меньше Дружинина.
– У меня голова идет кругом, Федор Иванович. Я уже в самом себе не уверен.
– Ты о чем, Андрей?
– Я ведь тоже детдомовский. Может, и я, как эти ребята, – из ниоткуда?
– Не говори чепухи! – буркнул Удалов. – И продолжай обзвон.
