А произошло вот что.
Утром ее разбудил шум, доносившийся из-за стены, — шум, который сначала вплелся в ее сновидение злым, пагубным началом, густо, как это умеют только сны, залившим темной краской и само пробуждение, и долгие минуты после него, шум, который, прибывая, прорвал наконец плотину забытья и, пронзительный и нестройный, перелился в реальность. Благим матом орали соседские дети, поднятые с постели родителями, которым надо было забросить их в ясли и садик и поспеть к семи на работу. Сатанея от детского плача, уставшая еще до начала дня, мать кричала на них, пытаясь утихомирить и вызывая этим только новые взрывы рева. Почтенная дама легла спать поздно. Часов до двух она просидела над статьей, которую надо было срочно сдавать, и потом, переработав, еще долго не могла уснуть, так что, разбуженная в шесть утра, она только лишилась сна, но в жизнь не включилась. Лежа в изнеможении, не в силах пошевельнуться, она ощущала в себе нарастающую ярость против всего мира, каким бы несчастным, забитым, измученным и эксплуатируемым он ни был. Попыталась встать, но жилка на шее забилась так угрожающе, что пришлось опять откинуться на подушки. Шум внезапно стих: ушли! С харканьем обрушилась вода — это наверху сработал унитаз, после чего наступило долгое затишье. О сне уже не могло быть и речи, а до работы оставалось еще почти три часа: ее лекции в университете начинались в половине десятого! Она вдруг почувствовала потребность что-то сделать, с толком использовать неожиданно подвернувшееся окно. Теперь, когда барьер слабости был преодолен, она даже радовалась, что удалось отнять время у сна. Варя себе кофе, она решила употребить непредвиденный досуг на ликвидацию балконных иллюзий. Разбирать полки не стоит, их можно отвести под непортящиеся продукты, пустые бутылка и даже консервы. Наседку надо вернуть сегодня же утром, а яйца, эти дурацкие яйца, — разбить, не только из научного любопытства, но и со злорадством: посмотрим, что там кроется, за их упрямством. И она твердым шагом пошла к балкону, попутно бросив взгляд на часы с маятником: было без семи минут семь.
Едва отворив балконную дверь, она сразу поняла — по совершенно безумному виду наседки — началось! И притом началось что-то из ряда вон выходящее. Если бы продолжение оказалось сколько-нибудь банальным, ученая дама, по завершении событий, не преминула бы описать, как выглядела наседка: она вся трепетала, не смея двинуться с места, чуть не лопаясь от чудовищного напряжения, в котором смешались непомерная гордость, панический ужас, немое изумление и безграничное отчаяние, и всем своим видом вопияла о совете и помощи. «Кто бы мог подумать, что и куры чувствовать умеют», — сказала себе дама в приступе веселья, оттого что вот наконец-то дождалась, но никогда впоследствии она не вспоминала про веселье той минуты, потому что минуту спустя она
