По поводу правонарушения допускает небрежно-снисходительную оценку, называя мелочным и ничтожным. Запамятование на обстоятельства правонарушения отрицает, но признает, что был в состоянии опьянения в тот момент.
Заключение: Крайнев Ю.В. психическим заболеванием не страдает. Обнаруживает психопатические черты характера. В периоде инкриминируемого ему деяния находился вне какого-либо кратковременного расстройства, был ВМЕНЯЕМ. В настоящее время по своему психическому состоянию Крайнев может отдавать отчет в своих действиях и руководить ими. Оснований к назначению принудительного лечения от алкоголизма комиссия не усматривает».
Дальше указывалось, что эксперты-психиатры по таким-то статьям предупреждены и красовались их невнятные подписи.
Я дважды прочитал экспертизу, но опасных для себя заключений не обнаружил. Есть натяжки типа: «Совершил ограбление, пытался скрыться, был задержан». Но здесь они ссылаются на материалы следствия, а сами написали то, что увидели. Браво, господа эксперты! Вы объективно сыграли в мою пользу. Вы увеличили мой запас прочности. Ничего иного следователь от вас не ожидала, просто выполнила необходимую формальность. Зато теперь ее никто не упрекнет в том, что она чего-то не доделала.
* * *
Алена все же настояла на том, чтобы я встретился с адвокатом Михаилом Евгеньевичем — мужем Алениной однокурсницы Елены. Мы пригласили их в гости, накрыли на стол. Они приехали, буднично одетые, оба в джинсовых костюмах, в теплых зимних куртках. Оба невысокого роста, со смешливыми, безбровыми лицами. При этом бросалась в глаза их немалая разница в возрасте — муж лет на пятнадцать старше супруги.
— Аленка, милая, как я рада встрече! — с порога объявила Елена.
— Добрый ветер, ждраштвуйте! — басовито произнес супруг. У него отсутствовало несколько нижних передних зубов, он шепелявил, и это сразу настроило меня на несерьезное к нему отношение. Его жена Лена, ладная, энергичная шатенка, порывисто обняла бывшую сокурсницу, они тут же уселись на тахту — вспоминать.
Мы с Михаилом Евгеньевичем прошли на кухню. Он попросил разрешения покурить, что мне не понравилось — не мог на улице накуриться. Но я открыл форточку, предложил стул и дал блюдечко под пепельницу. Он сел, забросил ногу на ногу, закурил.
— Ну, что у вас, чем я могу помочь? — спросил он, выпуская дым в форточку, и я заметил, что поток воздуха уносил его на улицу без остатка.
Я рассказал. И увидел, что мой предполагаемый защитник не поверил в мою невиновность, как-то безучастно опустил глаза, молчит, словно бы не я провинившийся кадр, а он сам.
