- Нет, все-таки у вас с этим делом намного лучше, - вздохнула Рат по окончании декламации, - счастливый вы, двуногие, народ. Талантливый. Сколько у вас чудесных стихов! Когда я была там, у вас, в Мичигане...
- Не у нас, - хором отозвались мы с Патриком.
- Все равно у вас. Я слышала столько прекрасной музыки, песен! Правда, есть такие, что чуть не до судорог доводят - но, может быть, это просто я так устроена, а вам в кайф?
Я улыбнулся, припомнив кое-какие образчики тяжелого рока.
- Да нет, я тоже не все перевариваю. А что, у тебя дома совсем музыка и песни отсутствуют? Ты всегда напеваешь что-нибудь из земного репертуара.
- Почему, есть. Только у нас какой-нибудь талант редок, как жемчужина. А у вас завались. Вон даже мой фельдшер стихи пишет. А петь мы любим, отчего же...
- Спела бы что-нибудь. Свое только. Интересно послушать.
- Хм... - Мышка задумалась на минутку. Присела на задние лапки и тоненько стала напевать печальную протяжную мелодию:
Костар, костар, эриш салада,
Саламорэ, саламорэ, хет мера у то... ,
Саламона, костар, дет менэ ке ро,
И панарэ фере той мано, мано...
Мне представился почему-то клин журавлей, молча плывущий в оранжевом предзакатном небе.
- Здорово! - сказал я начальнице абсолютно искренне. - А о чем песня?
- Как бы это перевести, чтоб похоже было... Ну, попробую.
Я разинул рот, услышав, что пытается напеть в качестве перевода Люси:
Птицы, птицы, улетите вы на юг,
Заберите, заберите грусть-тоску мою.
Далеко-далеко от меня мой дом...
Осеклась.
- Извините, мужики. Ей-богу, не нарочно. Подсознание шутки шутит, наружу прет.
- А уж у меня-то шутит... Можешь мне не поверить, но именно об этом я и думал, когда ты по-своему пела. Только не словами.
- И я... - признался Патрик. Блеснул зеркальной вспышкой ручей.
- Тормозни-ка на минуточку. Водички наберу.
Прихватив емкость, я, поскальзываясь на сером глинистом откосе, спустился к чистой холодной струйке и окунул в нее бутыль, спугнув пару блестящих, словно выточенных из яркого нефрита, лягушат. Те взвились в воздух, болтнув крапчатыми лапками, звонко нырнули вглубь, потревожив стайку мальков, стоявших на стрежне, и подняв со дна облачко мути.
Завернул поплотнее пробку. Не пожелав еще раз пачкать сапоги, принял левее, где из овражка карабкалась вверх тонкая косая тропка. Поднялся, вновь оказавшись на ярком лугу, нечаянно повернул голову в сторону перелеска и замер, пронзенный острым ощущением уже виденного.
