Сделаем небольшую паузу, так как в этом месте читатели и особенно читательницы принимают удобные для восприятия разных волнующих вещей позы, ибо все уже знают, что лыжница, если не подданная иностранной державы, то довольно растленная особа.
Серафим заметил её издалека, и твёрдая поступь его вдруг стала резко нетвёрдой. Вот что делают женщины с мужчинами. И если бы только это. Мне что-то не очень нравятся все эти томные читательские позиции и пристальный интерес к столкновениям Серафима с лыжницей. Отправлю-ка я её назад за угол. Иди. Иди. Будет тебе ещё от него угощение.
Иноходь моего героя опять становится твёрдой и целеустремлённой, как у камикадзе. А ну-ка, поиграем в кошки-мышки. Опять из-за угла идёт наша эротическая спортсменка, и вновь слабеет поступь Серафима. А ну, назад, а ну, вперёд, назад, вперёд. Всё, Серафиму уже не броситься ни подо что, окромя итальянских сапог «лыжницы».
Должен с прискорбием отметить, что манипулирование героями, особенно героинями, некоторые господа из совета народных манипуляторов восприняли как забавную игру и в ущерб сюжету пытаются в данную минуту заставить раздеться нашу спортсменку догола прямо посреди оживлённой улицы. Я, наверное, зря открыл им секрет притягательности управления событиями и людьми. Ведь манипулирование помимо прочего предоставляет возможность освободиться от втоптанных в ночь подсознания и не реализованных жизнью «постыдных» желаний. А упоение властью, а тайная склонность к насилию, а упоение жестокостью? Вероятно, поэтому сильным личностям нечего делать в литературе. Они манипулируют не вымышленными персонажами, а действительными людьми…
Однако это никуда не годится. Эй, господа народные манипуляторы! Оденьте немедленно бедную девушку, и пусть она сейчас же прекратит пение «Варшавянки», иначе мне придётся применить пенитенциарное манипулирование над избранниками народа. Чего мне, во избежание народных волнений и бунтов, хотелось бы всё же избежать.
Я отвлёкся, а многие, наверное, изнывают от нетерпения узнать, что же произошло между Серафимом и загадочной лыжницей дальше. А дальше было, как в кино, где до 16 лет не пускают. Обещают много, а дают мало. Да я и не собирался дарить Серафиму эту куколку насовсем. Ведь она интересна и мне и вам, пока она ничья, а стоит ей с Серафимом зажить к примеру, как жене с мужем, так никто не будет любопытствовать, что они там делают в супружеской кровати, в снег-то они больше не полезут. Серафиму же, как герою, не к лицу возжигать семейный очаг. Я ему кое-что другое намечаю, но что получится, не ведаю. Больно строптив он стал и брыкается как испанский осёл, то есть мул, на привязи.
