10
На полпути между вершиной Цитадели и собирающимися вокруг ее подножья толпами, у тлеющих в камине углей, сидел уставший после бессонной ночи аббат.
— Мы думали, что на восточный склон взобраться вообще невозможно, — закончив доклад, сказал Афанасиус.
Его рука нервно почесывала кожу на голове.
— Значит, мы, по крайней мере, узнали этой ночью кое-что новое.
Аббат перевел взгляд на большое окно, украшенное старинным витражом из голубых и зеленых стекол, от которых красиво отражался солнечный свет. Не помогло. На душе у аббата было неспокойно.
— Итак, — помолчав, произнес он, — у нас есть монах-вероотступник, который стоит на вершине Цитадели в позе креста Тау. Этот символ успели увидеть уже сотни туристов и лишь Бог знает, кто еще. Мы не можем ни помешать ему, ни вернуть его обратно.
— Вот именно, — кивнул Афанасиус. — Пока он на вершине, мы ничего не сможем сделать. Но рано или поздно ему придется слезть вниз. Куда еще он оттуда денется?
— Да хоть в ад! — вспылил аббат. — Чем скорее он туда отправится, тем лучше для нас.
По собственному опыту Афанасиус знал, что лучше всего не обращать внимания на гневные вспышки аббата.
— Дело представляется мне следующим образом, — спокойно продолжал он. — У брата Сэмюеля нет ни воды, ни еды. Существует только один путь к спасению, но, даже если он, дождавшись ночи, спустится вниз, теплочувствительные камеры, установленные на нижних уровнях, заметят его. На земле поставлены датчики, и служба охраны снаружи получила приказ арестовать брата Сэмюеля. К тому же он находится на территории единственной в мире крепости, из которой никто никогда не убегал.
Аббат бросил на говорившего встревоженный взгляд.
— Неправда.
Афанасиус замолчал.
— Убегали, — сказал аббат. — За последнее время побегов не было, но раньше всякое случалось. За такую долгую историю это неизбежно. Их ловили и заставляли замолчать… навсегда. Во имя Господа, конечно… То же, к сожалению, приходилось делать и с теми, кто имел несчастье общаться с беглецами…
Афанасиус побледнел.
Заметив это, аббат добавил:
— Таинство надо защищать любыми средствами.
Неспособность брата Афанасиуса в полной мере постичь значимость выполняемой орденом миссии вызывала в душе аббата чувство глубокого сожаления. Управляющий был человеком слишком мягким и поэтому носил коричневую сутану вместо того, чтобы облачаться в темно-зеленый цвет святых. Впрочем, набожность и чувство долга делали брата Афанасиуса бесценным помощником. Иногда аббат даже забывал, что управляющему неизвестна тайна горы и многое из истории ордена.
