— Какие мы умные! — покачал он головой, начиная злиться по-настоящему. — То есть ты считаешь, что мы сидим тут просто так? От нечего делать?
Если уж на то пошло, то именно её он кинулся спасать от Ратмира и именно поэтому они сейчас находились здесь.
— Нет, — было слышно, что пыл у Ани поубавился, но это уже мало значило. Дима был зол. Зол на то, что она так просто ко всему этому относилась. Ради них был готов подставиться человек, который дал им этот приют, ради неё он и пошёл на всё это, а она высказывает мысль о том, что всё это зря?
— Так в чём проблема? — Дима сложил руки на груди, и всмотрелся в её лицо. Она знала, что не права и, тем не менее, продолжала упорно гнуть свою линию.
— Просто мне осточертело тут сидеть, ясно? — воскликнула она, подходя к нему почти вплотную, — Не хочу прозябать тут до конца дней в неведении.
— Прекрасно, — процедил Дима, делая шаг в сторону, — Выход там.
Он неопределённо махнул рукой в сторону кухни и с удовольствием отметил, как на лице Ани отразилось недоумение вперемежку с замешательством. Дима был уверен, что она никуда не уйдёт. Просто она была обижена на то, что ею пренебрегли, вот и устроила это показательное выступление. А теперь настала пора взаимных извинений и можно смело продолжать общение, постаравшись забыть то, что случилось вчера.
Выражение Аниного лица менялось со скоростью света и, наконец, оно стало каким-то устало-печальным. Она вообще вся будто поникла, плечики горестно опустились, а на губах промелькнула горькая усмешка.
— Хорошо, я поняла, — просто ответила она и пошла к выходу из кухни.
Если она и рассчитывала на то, что он последует за ней и станет умолять её остаться, она жестоко ошибалась. Это разозлило его ещё больше, подкидывая в костёр его злости на её неблагодарность новую порцию дров. Он тоже вышел следом и остановился возле стены, опираясь на неё плечом и наблюдая за Аней. Дима был уверен, что в последний момент она передумает и останется, но она только надела курточку и принялась натягивать высокие зимние сапожки, которые принадлежали жене Влада — Соне.
Дима злился. С каждой минутой злился всё больше и больше, понимая, что она не останется, если он сам её об этом не попросит, и, в то же время, дав себе зарок ни за что не просить её об этом.
— Надень свои сапожки, — глухим голосом проговорил он, кивая на её осеннюю обувку, — невысокие замшевые полусапожки на высоченной шпильке. — Это чужая обувь.
Аня бросила на него затравленный взгляд, в котором сквозила горечь, но послушно сняла зимние сапоги и надела свою обувь. А потом, ни слова не говоря, вышла из дома.
