Давид быстро стащил с себя одежду, оставшись только в нижнем белье, и лёг под одеяло к Миле, тут же распахивая её халатик и прижимаясь к её обнажённой ледяной коже. Она подалась ему навстречу, стараясь вжаться в его горячее тело как можно сильнее, а Давид лежал, крепко обнимая Милу и ощущая странную смесь, состоящую из безумной нежности, желания и опаски, что то, что сегодня увидела Мила, вызовет в ней отвращение и только.
Минут через десять девушка согрелась и затихла в его руках, продолжая всё так же вжиматься в его тело. И это спровоцировало в Давиде просто безумную волну желания. Он чувствовал каждым миллиметром своей кожи все её изгибы, всё тепло её кожи, к которой так хотелось прикоснуться, не оставив без внимания ни одного участка. Мила спала, а Давид ни о чём больше не мог думать, кроме того, что будет тогда, когда она проснётся? Оттолкнёт ли она его сразу или позволит объяснить всё, что он должен ей объяснить? Наверное, будет лучше, если всё же оттолкнёт, потому что в таком случае она будет в безопасности. Хотя…Натан будет явно зол, и просто в отместку может причинить ей зло, а этого Давид допустить не мог.
Он ведь так много знал о демонах. Знал, что им ни в коем случае нельзя доверять, и сам с такой лёгкостью поверил…Эти мысли неотступно преследовали его, пока он обнимал Милу, так доверчиво прижавшуюся к нему. А ведь она тоже доверяет ему, Демону, уже зная и понимая, кто перед ней.
И всё же, пока она спит, можно подумать над тем, что же им делать дальше. Если всё это было предначертано, то стоит только не исполнить какую-нибудь малость, и предначертанное не сбудется. А что, если ему оставить Милу и больше не появляться в её жизни? Тогда она не станет матерью Адама, и всё предсказание не будет иметь силы. И ещё интересно, зачем всё это нужно Ангелам? Значит, у них тоже есть своя причина для того, чтобы Адам всё-таки родился.
Ведь не зря же к нему в сон приходила эта девушка-ангел. Это могла быть Авиталь, принявшая обличие этой девушки, а могла быть вторая женщина-Ангел…
Дав прикрыл глаза, пытаясь хоть как-то сопоставить всё в более-менее ясную картину, но у него это получилось плохо. Он попытался лечь удобнее, но потревожил Милу, и девушка сбросила с себя одеяло, очевидно, оттого, что ей стало жарко. А от увиденной картины стало жарко уже Давиду. Длинные стройные загорелые ножки девушки уносили фантазии, в самые заоблачные дали. Давид не был бы Демоном порока, если бы воображение сразу же не нарисовало ему картину, что эти ножки крепко обнимают его торс…когда…
