Подняв глаза на собеседника обнаружила, что он стремительно косеет. Так бывает, когда прилично загрузишься и возьмешься за сигарету с дешевым крепким табаком. Все же Золотова рискнула:
— Антон, — он вяло повернулся к ней. Его глаза покраснели и слезились. Общий вид был осоловелый, сонный. — Послушай, а какой он, этот твой шеф?
— А такой, чудесатый, — ответил он спотыкаясь на каждом согласном звуке. — Его не поймешь. Выглядит, будто делом занимается, а сам потом пропадает на неделю и фирма работает без него. Портачат, конечно, потом надо разбираться! Мне, вообще, казалось, что он другим по жизни занимается. Чем-то таким, чего менты не любят. Только обычно в таких делах еще всякие мордатые в коже крутятся, а он один...
Собравшись перебить его вопросом, Вика набрала в лёгкие нечистого воздуха алкоголической кухни, но ничего говорить ей уже не пришлось.
— Я думаю, — пьяным шепотом и с пьяным хитрым видом произнес Антон, — что и доктора он сам замочил...
После этой фразы его голова безвольно опустилась, а через секунду он мягко повалился лицом на стол. И если бы там был салат, то упал бы, согласно традиции, в салат.
Пометавшись немного по кухне, растерянная Вика решила удирать. В конце концов, он не ребёнок, да и не в первый раз напивается до беспамятства. Водку она купила нормальную, местную, в фирменном отделе. Так что — переживет. Но, как много вопросов осталось! Придется еще разок заявиться.
Я редко когда готовился к своему выступлению основательно и задолго. Один раз только такое было, ну, может, два, если внимательнее присмотреться. Мне нравится спонтанность и фонтанность. Я люблю экспромт. Думаю, долго готовятся деяния большие, масштабные. Сами по себе показательные, не нуждающиеся в дополнительном разъяснении. Мое Дело не такое. Это мозаика, фотоальбом, сборник рассказов. И Дело всей моей жизни.
В тот раз все было по-другому. Я хотел их найти. Я искал их. Почти три месяца сидел по ночам в специально оборудованном «Форде», поменял внешность, состарив себя лет на пятнадцать и поправившись на десять килограммов. За эти месяцы познакомился с другими таксовщиками — частниками. Труднее всего для меня было сохранять легенду. Я плохой актер, не люблю и не очень умею входить в роль. Приходилось, конечно, делать это и не раз, но на три месяца — впервые. Я чувствовал себя агентом без прикрытия. В смысле того, что никто не прикрывал меня с тылов. Еще я очень волновался по поводу документов. Дело в том, что для промысла частным извозом нужна лицензия. А ее приходилось получать, предъявляя поддельный паспорт. Мне казалось, что все закончится быстро, как в других случаях, но дело затягивалось и затягивалось и неизвестно было, когда я их найду. Опасность разоблачения казалась все более реальной.
