И ребята подхватывают:
А если и споткнется вдруг,
То встать ему поможет друг.
Всегда ему надежный друг
В беде протянет руку.
И так, с песней, спускаются в деревню.
Устанет за день Таня и упадет на кровать камешком.
А Лена еще долго сидит за столом, роется всё в книгах, заметки себе делает,- видно, к занятиям готовится. Волнуется Лена,- как-то у нее в школе дело пойдет?..
Конец лета
Послезавтра в школу. В последний раз собралось звено дружных по грибы, по ягоды в темный лес.
Теперь когда еще удастся выбраться? Разве что а какое-нибудь из воскресений. И то, если учеба пойдет хорошо, не надо будет догонять и подтягиваться.
Власьевна не велела Тане собирать "всякую чепуху",- сыроежек, лисичек, опят.
- Знаю я, натащишь всякого сору, а теперь надо дельно по грибы ходить: грузди да рыжики для засола брать. Всякая мышь к зиме готовится, а мы разве хуже? Я уже и кадушки пропарила.
Поля лежали голые, сжатые. Ячмень уже высушили и овес скосили. А трактор всё стучал в поле, поднимая зябь для будущего лета.
Из-под ног то и дело вспархивали полевые петушки с куропаточками. За ними тянулся выводок. Некуда бедным птахам спрятаться, побегут теперь на картофельные поля.
Саша поймал одного птенца, подержал в ладонях, подышал на темечко и отпустил. Куда его, такого щуплого?
На болотцах зарозовела клюква, протянула свои длинные ниточки. Таня нарвала было горсть, бросила в рот и сразу выплюнула. Ух, какая твердая и кислая!
- Дурная ты,- говорит Саша,- разве клюкву теперь щиплют? Ее после первого мороза брать будут.
В молодом ельничке набрели ребята на племя рыжиков. До чего же ладненький, красивый гриб!
Словно медные пятаки рассыпались по зеленой траве. Таня как присела на корточки, так и просидела час, только ножиком взмахивала.
До деревни Таня несла корзину, закрытую еловыми лапами, а у деревни их сбросила. Пускай все видят, с какой добычей домой идет!
На крыльцо взошла, нарочно топая ногами, чтобы Власьевна скорее выглянула. В сенях застучала в дверь ногой, звонко крикнула:
- Власьевна!
Власьевна не откликалась.
Таня поставила корзину на пол, рванула дверь и вбежала в кухню.
Хотела было снова крикнуть Власьевну, да осеклась: посреди кухни стояла незнакомая высокая, худая женщина. Лицо у нее красивое, тонкое, но было в нем что-то такое горькое, что Таня невольно затихла. Маленький рот был крепко сжат, а очень черные глаза смотрели печально и строго.
На полу стоял чемодан, а около печки Власьевна, как будто растерянная.
