В книге "Сны и птицы" есть стихи и чисто философского плана, где торжествует чистая мысль: "Сказано: в начале было Слово, значит, Слово будет и в конце". Надо сказать, что это очевидное, но на самом деле далеко идущее наблюдение...
При чтении книги я заметил, с каким пристальным вниманием Людмила Абаева относится к словам Время, Вечность, Сознание, точно её ум что-то притягивает к этим краеугольным философским понятиям:
...И время вернулось в излучину лет,
и бренный язык мой нарушил запрет...
...И все хочу рукой остановить
как время утекающую нить...
...То время изнанок, оглядок, паучьих углов...
А Вечность? Она нависает над "быстротечным" временем "безучастной бездной", "полым пространством", где – ни отклика, ни теплоты. Можно ли что-то этому противопоставить? Нетленную душу – говорит Людмила Абаева: "И я себя от мира берегла, нетленную вынянчивая душу...". Поэтому её интересует всё, что есть в ней самой. И вместе с тем какое смирение, желание не противиться тому, что будет ниспослано свыше! И одновременно – бунт, который редко проявлен, но тем не менее присутствует в её стихах: "Кто небо усеял звёздами и землю засеял людьми, тот в вечном долгу перед нами за наши короткие дни...".
Ещё одно антиномичное качество её поэтического восприятия – это ранимость. Качество, не совсем совместимое с её философскими наблюдениями, что создаёт довольно уникальную картину.
Лён скатерти выбелен, соткан
и жаждет пролитья вина.
В огромные тёмные окна
глядит неотрывно луна –
так смотрят в последней печали
на жизни свершившийся труд,
уже собираясь отчалить
туда, где не сеют, но жнут...
О, эта бессонница окон
и долгих ночей нагота!
Так полно и так одиноко
мной чаша вином налита.
После этих горестных строк, наполненных жертвенным одиночеством, хотелось бы остановиться на самом, пожалуй, драматическом, если не трагическом по своему мироощущению стихотворении, эпиграфом к которому стала тютчевская строка.
И нет в творении творца...
Ф.Тютчев
Нет замысла – и нет спасенья.
Мы сироты вовек.
Венец природы – червь творенья:
в житейском море человек –
и гибнущий корабль,
и крыса, бегущая с него.
Неодолимо, низко-низко влечёт на дно.
Мне непосильно это бремя –
двойная жизнь и смерть вдвойне.
