(Вы снова здесь, изменчивые тени?) –
Произнесу: "Вот гуси пролетели".
А Вы меня поправите, надеюсь:
"Неправда, никуда они не делись".
СТАРЫЙ ВАРШАВСКИЙ РОМАНС
(исполняется на мотив "Утра туманного")
Умбра и охра краски казённые,
При жизни к смерти приговорённые:
Кровь, засыхая, становится бурой,
Пуля, ржавея, останется дурой.
Их ровно восемь на парабеллум,
Они вникают в наши проблемы
И, выбирая височные доли,
Нас навсегда избавляют от боли.
Мысль изречённая пуле подобна:
Та – извлечённая – в дело не годна.
В этой предсмертной записке – ни слова,
Есть только время – четверть второго.
Нету ни слова по-польски – так что же? –
Что тебе Польша, и на' что ты Польше?
Да и вообще этот час – 1.15 –
Неподходящий, чтобы стреляться.
Птицы на шпилях старой Варшавы –
Все в позолоте, тусклой и ржавой –
Напоминают виденья вчерашние,
Грустных орлов над кремлёвскими башнями.
Умбра и охра – краски печальные,
Цвета тоски, но не цвета отчаянья.
Грудь поседелая, молью побитая,
Что ж ты наделала, Речь Посполитая?
КОНЕЦ ВРЕМЁН
Да. Всякой силе есть предел и мера.
Разрушен будет новый Вавилон
Устами тарантиновского негра,
Перстами белой девушки с веслом.
Не знаю я, что там у вас смешалось
(Да в самом деле, уж не языки ль?),
Но к вам, друзья мои, утратил жалость
Пророк библейский Иезекииль.
Смешались языки? – Ой, не смешите,
Не утверждайте, что виной всему
Лексические трюки дяди Вити
И тёти Моти подлое "ну-ну".
Жги, жги, гармоника! Не виждят и не внемлят
Пророки в наши дни, – об чём и речь.
Лишь Пушкин, обходя моря и земли,
Своим глаголом норовит обжечь.
А девки плещут вёслами на Каме,
А парни удят рыбу из Оки,
При этом, заплетаясь языками,
Уродуют родные языки.
Не виждю я в Кондратах и в Маланьях
Носителей глоссарной чистоты.
Не то чтоб я скупее стал в желаньях –
Желания по-прежнему просты:
Есть, есть и высший суд над вашим братом –
Однажды, если Библия права,
На языке всем и всему понятном
Заговорят и камни, и трава.
"Когда тебя моя коснётся кара,
Узнаешь ты, что имя мне Господь!", –
