Марий и Сулла. Книга первая | страница 50



XXI
Популяры представили Мария народному собранию, и Меммий сказал, указывая на него:

— Вот плебей, готовый закончить Югуртинскую войну!

Марий выступил и стал обвинять Метелла, восхва­ляя себя. Он называл его аристократом, человеком че­столюбивым, врагом плебса и, прося для себя консуль­ства, обещал убить Югурту или взять его в плен.

— Я победоносно окончу войну! — заявил он. —

>>
1 Название человека из низов, ставшего знатным.
Я знаю, что оптиматы будут против, потому что они на­зывают меня человеком грубым, необразованным. Но разве я виноват, что не умею устраивать пиршеств, и предпочитаю земледельца повару и гистриону? Отец вну­шал мне, что изящество прилично женщинам, мужчинам же — труд и военное дело. Прося у вас консульства, я не могу выставить перед вами изображений своих предков, перечислить их триумфы, но у меня есть копья, множест­во военных наград и рубцы от ран на теле.
Распахнув тогу, он разорвал тунику, и желтая воло­сатая грудь, исполосованная мечами, вся в рубцах, мельк­нула перед глазами толпы. Он собирался запахнуть то­гу, но Сатурнин толкнул его в бок.

— Подожди, — шепнул он и возвысил голос: — Вот раны плебея, сражавшегося за отечество! Видите, кви­риты? Помните: только консул из плебейского рода мо­жет быть честным! Нобили запятнали себя подкупами…

Рев толпы прервал его речь.

—   Да здравствует Марий!

—   Хотим Мария!

—   Мария! Мария!

Торжественно избранный консулом, Марий стал наби­рать войско. Глашатаи призывали на рынках, площадях и на улицах бедняков и рабов. Это было неслыханным делом, и безработные пролетарии валили к нему, меч­тая о грабежах и добыче, чтобы после войны вернуться к ларам состоятельными людьми.
А сенат негодовал, и Марк Эмилий Скавр злобно го­ворил в храме Беллоны:

— Комиции нарушили закон Гая Гракха о предо­- ставлении сенату права устанавливать место деятельно­сти каждого консула. Они отменили решение сената, ос­- тавлявшее Метелла в Нумидии для продолжения войны. Разве это законно? А этот дерзкий плебей смотрит на нас с презрительной гордостью и, обвиняя Метелла, в то же время как бы сочувствует ему и льет притворные слезы. Но оставить в его власти плебеев и рабов равно­ сильно нашей слабости и подчинению толпе оборванцев. Слышите, отцы государства? И хотя я уже не princeps senatus, но должен обратить ваше внимание на угрозу общественному спокойствию в республике…

Сенаторы не успели ответить. Вбежал гонец с радост­ным криком: