Стой, господин! В объятьях жены твоей — раб!..
Хохот прервал песню. Невольники вскочили, дразнили Суллу, издевались над ним, величая его «Virginum avidus spectator»1 , а он невозмутимо наливал в чаши вино и переглядывался с Арсиноей.
Сириец, надев обувь и тогу господина, пошел по, атриуму, подражая походке Суллы, размахивая руками и бросая по сторонам быстрые взгляды. Несколько рабынь захохотали.
Сулла шутил с Арсиноей, но взгляд его, бросаемый изредка в сторону невольника, был напряженно-внимателен. И когда сириец, усевшись среди рабов, стал перешептываться с ними, Сулла огляделся.
Атриум хохотал: царь пирушки, потребовав вина, сам обносил гостей, кривляясь и рассказывая каждому о любовных похождениях их жен и дочерей, — и всё это весело, с острой приправой пряных подробностей.
>>
1 Соблазнитель девушек.
Когда собеседники напились, он распорядился:
