Сулла и Арсиноя появились в дверях таблинума. Они несли одинаковое блюдо — гороховую похлебку. Потом последовала полента, жареная свинина, пирожки и облитые медом лепешки. Хозяин сам прислуживал рабам, — ему некогда было даже поесть. Черные глаза канатной плясуньи пристально следили за гостями; она прислушивалась к их речам и улыбалась, слыша нетерпеливые вопросы: «А скоро подадут вино?»
Обделяя пирожкайми собеседников, Сулла нагнулся к царю пирушки:
— Прикажи, чтобы каждый выбрал себе подругу.
— Зачем? Всякий волен взять любую женщину…
— Сделай, как я сказал.
Шут, не смея возразить, возгласил:
— Выбирайте себе подруг, чтобы было кого угощать вином!
Несколько рук потянулось к Арсинбе.
— Опоздали, — сказал Сулла, — она уже выбрана.
— Не тобой ли? — дерзко спросил рослый сириец, об-хватив Арсиною за плечи, но она вырвалась и убежала в таблинум.
Сулла побагровел, на лбу налилась кровью толстая, как веревка, жида, кулаки сжались. Еще мгновение — и пирушка была бы прервана, вспыльчивый патриций начал бы жестокую расправу, полилась бы кровь…
Царь пирушки понял это и, вскочив, бросился в таблинум.
— Назад! — крикнул он. — Каждый выбирает себе женщину не насильно, а с ее согласия. Слышишь? — обратился он к зачинщику беспорядка. — А за то, что ты нарушил царское приказание, повелеваю, чтобы ты вымазал себе лицо сажей, а затем окунул голову в холодную воду. Где вода? Несите сюда…
Сириец, побледнев от ярости, должен был подчиниться.
Собеседники заняли места. Теперь рядом с каждым из них сидела рабыня, жена или дочь клиента.
Вино было подано одинаковое для всех — римское, которое Сулла велел заранее приправить медом и пахучими корешками, чтобы убавить кислоту.
Дружно наполнялись и опорожнялись чаши гостей, кроме хозяйской. Каждый пил за здоровье друзей и знакомых.
— Позвать кифаристов и плясунов! — закричал сириец, и крик его подхватили десятки здоровых глоток.
— Не хочу, — сказала она, зная, что несогласие одного из собеседников равносильно, по обычаю, запрещению.
Она хотела угодить Сулле, который не любил мужской игры и пляски, предпочитая женскую. Сулла понял ее намерение и ласково улыбнулся.
Напившись, рабы затянули во всё горло:
Наш господин жесток и злопамятен.
Наш господин похотлив, коварен, хитер —
Портит рабынь молодых, неопытных,
Чтобы потом их менять… менять на иных!
Наш господин бежит от жены ночью…
Веспер ушел, и Селена уже на путях
Звездного неба, а тучки спрятались…
