— Решать вам. Вино и фрукты оставить здесь?
— О, вино чудное, я люблю полусухое. Сегодня у нас вторник? Объявим его выходным, праздничным днем. Согласны?
— Без хороших идей человечество не развивается. Но прежде покончим с делами. Что-то я не вижу больную.
— Сейчас, доктор, принесу пациентку. Она у нас, предупреждаю, царапучая.
— Знаете, англичане считают, что лучшее средство поберечь нервные клетки — ежедневно гладить кошку.
— Не надейтесь, Настя себя погладить не позволит.
Но Жукровский, считающий себя хорошим психологом, не очень вслушивался в то, что говорила возбужденная Наташа. Он привык больше верить женским глазам, а не словам. А ее глаза радовались и смущались, звали и сомневались. Он, разумеется, проявил максимум внимания к рыжей Насте, и они вместе впихнули ей в рот четверть таблетки аспирина. Затем долго сидели за столом, мало ели и немало выпили, шутили, танцевали. Комната погрузилась в сумерки, когда он, танцуя, вдруг поднял Наташу, закружился с ней по комнате, повторяя:
— Милая! Милая! Милая…
Наташа закрыла глаза. Он все еще сдерживал нетерпение, понимая, что не должен допустить ни единой ошибки. Покружив, бережно усадил ее в кресло, спросил:
— Может, я приготовлю кофе? Этот давно остыл…
Через десять минут он подал ей дымящуюся чашку и сам сел на пол, рядом.
— Хорошо как. Похож я на собаку? — и потерся головой о ее ноги. Наташа не вздрогнула, не отстранилась, и Жукровский положил голову на колени. — А теперь я мысленно мурлычу.
Он сделал паузу. Вскоре ее рука легко прикоснулась к его затылку, осторожно проследовала вперед, ко лбу, вернулась, погрузила пальцы в его густую шевелюру, замерла. Он взял эту руку, поднес к губам, рывком поднялся, рывком поднял ее с кресла, прижал: — Милая… Желанная! Самая-самая!
Они долго, неутомимо наслаждались друг другом. Наташа оказалась достаточно опытна в любовных играх, и Жукровский был благодарен ей, что не надо больше сдерживаться. И еще за то, что не пытала его вопросами.
Около одиннадцати они оба, одновременно, почувствовали голод и вернулись в гостиную. Наташа надела только махровый халат — в комнате было прохладно. Он попросил не запахивать его, зная, как и возбуждает, и умиротворяет нагое тело женщины, которое еще почти не знаешь. Он положил левую руку на ее плечо, ладонью на обнаженную, хорошо развитую грудь, незаметно наблюдая за ней. Муж, даже любовник, если он у нее был, похоже, не умели с ней обращаться. Такие элегантные, хрупкие, кажущиеся независимыми, своевольными женщины любят грубую мужскую силу. В общем, они прекрасная пара. И Жукровский задумался, как устроить, чтобы не расставаться с нею ближайшие дни, даже недели.
