Валентина раздражало это неспешное хождение майора по диагонали кабинета, но приходилось молчать. Не потому, что он — подчиненный, Иволгин бы не позволил себе проявить внешне обиду, наверняка, раз и навсегда, прекратил бы мерить шагами кабинет. Но ведь это было его право — таким способом, шагистикой гасить собственные эмоции. Тому же Вознюку может не нравится цвет глаз Валентина, и как же быть?
— Сейчас мы в полосе, когда скорее получим ответ, кто не убивал. Но это тоже результат.
— И кто, по-вашему, не убивал? — Валентин не понимал вкуса отрицательного результата. — И так ли уж уверены вы, что такая, как Чаус, не могла тюкнуть старуху?
— У нее, во-первых, не было мотива. Во-вторых, в сентябре она была в отпуске, гостила у сестры на Винничине, я проверил. Мне эта особа тоже глубоко не симпатична, но это недостаточное основание, чтобы заподозрить ее в убийстве. Хотя, почти уверен, на совести у нее не только торговые операции с детишками. Ловкая, хитрая, умная хищница.
— И Жукровский, видимо, не убивал, — Иволгин, наконец, остановился. — Чем больше я узнаю о нем, тем меньше склонен подозревать его в убийстве. Хотя ваш прокурор, да и мой шеф не отказались от этой первоначальной версии.
— Наши шефы! — поправил Иванцив. — А версия эта удобна, но не выдерживает простого психологического анализа. Вспомните информацию, пришедшую из Запорожской области. Как красиво Жукровский поменял, чужими руками, женскими, заметьте, госномера на машине. Дон Жуаны, действительно, не убивают — в буквальном смысле. Самое большее — они разбивают сердца и чистят кошельки.
— И все же исключать его из подозреваемых рано, — Валентина бесило, что столько разумных мужиков не способно вычислить одного преступника, оставившего им визитку — отпечатки пальцев. — Эх, дали маху с Федосюком! Пока его не задержим — ситуация не прояснится.
— А как ваша разведчица? Уже дала показания? — поинтересовался Иванцив.
— Увы, — Валентин смотрел в пол, — Маша в сознании, но… То ли последствия тяжелой черепной травмы, то ли шока, когда в палате громыхали выстрелы, но девушка не помнит ничего, начиная с той ночи с Федосюком.
— А каковы прогнозы эскулапов? — спросил следователь.
— Ничего определенного. Или-или. Но взгляд у Маши вполне осмысленный, речь нормальная.
— Надо будет осторожно навести справки, Валентин, — заключил Иволгин. — Может, целесообразно вызвать сюда для консультации какое-нибудь медицинское светило. Ей кто нужен? Нейрохирург?
