— Что мне еще ложить? Все здесь, — хозяйка тихо всхлипнула и села на диван, боком к Скворцову.
— Ну, тогда продолжим.
Более двух часов поиск Скворцова был безрезультатным. Но сыщик, частенько поглядывал на застывшее лицо хозяйки, был уверен, что в квартире имеются еще ценности, иначе чем объяснить напряжение женщины? Тщетно рылся он в книгах, проверил стулья, кресла, столы, полки, мешки с сахаром и мукой. Тщетно простукивал стены. Валентин терпеть не мог это занятие — обыскивать чужие квартиры, оно изматывало, как никакое другое профессиональное дело. Господи, думал он, если бы люди проявляли столько же усилий в добрых делах, сколько они вкладывают в обман ближних, в попрание законов! Да, многие законы далеки от идеала, более того, Валентин считал некоторые положения Уголовного кодекса настоящим беззаконием. И эта дикая торговля новорожденными — тоже результат давно изживших себя, тупых, удручающих правил усыновления. Но сыщик был убежден: золото мира не стоит доброго имени человека.
Нет, Скворцов не испытывал жалости к хозяйке забитой хрусталем квартиры, хотя и не считал ее махровой преступницей. Всего лишь ловкая, хищная бабенка, сумевшая начать новый бизнес и менее всего думающая при этом о маленьких человечках, которых пускала в продажу.
Казалось, любой предмет размером больше иголки уже был бы найден, но перед ним на столе лежали лишь четырнадцать колец и пятерки, трешки, которые Чаус в сердцах вытряхнула из сумки. Она, похоже, вновь целиком владела собой и уже готовилась перейти в наступление. И тут Валентин подошел к серванту, который он ранее осмотрел вдоль и поперек, потоптался у стены. Паркет скрипнул, еще и еще. Чаус замерла. Валентин попросил участкового помочь отодвинуть сервант. Чаус отреагировала немедленно:
— Теперь вы хотите перебить посуду, а она уж точно досталась мне в наследство. Не смейте, слышите?!
— Мы осторожно, зря волнуетесь, — вставил, наконец, и собственное слово участковый.
Паркет под сервантом «звучал» так, что у Валентина не осталось сомнений: здесь был тайник. Дощечки легко поддались ножу, выскакивали одна за другой. В эту минуту Чаус заплакала и закричала:
— Грабьте, грабьте! Получайте ордена за чужие слезы!
— Дай Екатерине Петровне воды, Миша, — отозвался Валентин.
Из тайника он извлек объемную деревянную шкатулку, завернутую в кальку. Развернул, открыл. Три сберкнижки на предъявителя, пачка сторублевок, маленький полотняный мешочек. Подсчитали, внесли в акт. В мешочке оказались, как и предполагал Валентин те же кольца, серьги, несколько цепочек, кулонов — всего двадцать изделий.
