Впрочем, в тягостные минуты разноса Скворцовым владело острое желание бросить к черту угрозыск, суматошную жизнь, в которой с трудом урываешь час-другой на встречу с любимой девушкой, найти себе мирное, бесстрессовое занятие. Хотя бы: преподавать физкультуру в школе.
Еще лучше — пение. Нет, правда, соответствующего образования, нет, впрочем, и слуха. Но какая чудная картина: тридцать поющих пионеров. Сильнейшая психотерапия. И нужно побыстрее жениться. На Инне, разумеется, тут Скворцову ничего не хотелось менять. И еще: непременно заведут они в доме кошку. Мурлыкающая кошка — олицетворение спокойствия.
Как воспринимал, увы, неизбежно в их работе разносы Иволгин, Иванцив или Никулин, Скворцов мог только догадываться. Не спросишь же Иволгина: у вас после сегодняшней выволочки желудок работает нормально? Иванцив, вероятно, относится к ситуациям подобного рода, как к плохой погоде. Задождило, но работать надо.
В конце малоубедительной, но зато чрезвычайно доступной речи прокурор распорядился передать материалы ОБХСС в районную прокуратуру, которая должна завтра же возбудить уголовное дело по фактам продажи новорожденных. Без оной прокуратуры — шагу не делать, а Крыжановскому, то бишь, районному прокурору, регулярно докладывать о ходе следствия.
3
— Могло быть хуже, — проронил Иванцив, встретившись с Иволгиным и Скворцовым у двери. Иволгин кивнул, вышел из кабинета, остановился у кадки с буйно вьющимся, захватившим треть поверхности стен и потолка приемной растением. Стараниями секретарши Вали несколько кабинетов выглядело совершенно неожиданно для райотдела, где девяносто девять процентов работающих — мужчины, где сам характер работы, казалось бы, исключает изысканные манеры и уют интерьера. Цветы — вот что впечатляло в кабинетах отдела. А уж на «своей» территории, в приемной увлечение и фантазия Вали проявились столь неудержимо, что любой посетитель, впервые открыв дверь приемной, останавливался — в удивлении или замешательстве: куда он попал? Этот «зимний сад» весь год был в цветении, менялись только форма и размер цветков, их палитра.
Иволгин, впрочем, остановился не по причине умиления перед мощной комнатной лианой, сотрудники давно привыкли к неординарному виду приемной. Когда нужные люди вышли из кабинета, Иволгин произнес:
— Все живы-здоровы? Предлагаю продолжить заседание в более узком кругу. Пошли ко мне.
Скворцов устроился в кабинете Иволгина у окна, он давно облюбовал это место. Когда засиживались часами, можно было открыть окно и жадно пару раз затянуться сигаретой. Весной, в мае, рядом с окном подымались свечи каштанов. На журнальном столике, примостившемся у окна, Валентин готовил кофе, но это бывало по вечерам.
