Средняя голова Змея Горыныча тяжело вздохнула и добавила от себя лично:
- Я против была, да вот они уговорили на глаза никому не показываться.
И она покосилась сначала на левую, а потом на правую головы.
- Чем же вы питались все это время, уважаемый?! - воскликнул изумленный Гвоздиков.
- Воспоминаниями, - охотно ответила левая голова, - у нас их много!
- Если бы вы знали, каких трудов мне стоило уговорить их на это путешествие! - пожаловалась средняя голова на своих соседок. - Они никак не хотели расставаться с воспоминаниями о былом и начать жить настоящим.
- А чего хорошего в нем? - буркнула сердито левая голова. - Только взлетишь высоко, только почувствуешь, что крылья окрепли, а тут тебе команда: "Стоп, прилетели! Дальше нельзя - чужая территория!"
- Да если бы не Муромская Чаща, мы бы и не прилетели! - поддержала ее правая голова. - Не хватало только, чтобы и Муромская Чаща пропала!
- Пропасть она может. - Баба Яга покосилась на Калину Калиныча. - Наш воевода запретил колдовство применять, а разговоры-то не очень нам помогают!
- Это точно, - подтвердил печально Иван Иванович, - беседовали мы с лесорубами, вразумляли их - все без толку!
Баба Яга стала потихоньку закипать:
- Долго, Калиныч, мы с ними возиться будем? Терпенье у всех лопнуло, пора их и поприжать! Вот и Горыныч на подмогу пожаловал...
Она вдруг ехидно улыбнулась:
- Он с ними чикаться не станет!
Но Змей Горыныч внезапно обиделся и хмуро огрызнулся:
- Что "Горыныч"? Чуть что, сразу "Горыныч"! Съесть, что ли, мне их прикажете? Съесть человека недолго!
И тут Ивану Ивановичу пришла в голову гениальная идея.
- Есть никого не нужно! - перебил он начавших было ссориться старых приятелей. - Их нужно усыпить! Хотя бы одного - бригадира. - Гвоздиков обернулся к Калине Калинычу и спросил того, хитровато улыбаясь: - Вы на Совете что постановили сделать, если наши переговоры ни к чему не приведут?
- Ходоков послать к начальству лесорубов. Пусть своих разбойников забирают, пока мы с ними сами не расправились!
- Вот и посылайте ходоков. - Иван Иванович присел на траву, приглашая присесть и остальных собеседников.
Все уселись рядышком со старым учителем, один только Змей Горыныч продолжал лежать: сесть он не мог при всем своем желании.
- Пока Опилкин будет спать, ни одно дерево лесорубы не свалят побоятся. А ходоки за это время в город съездят, начальству доложат: "Так мол и так, самоуправство ваш работник проявил. Заповедное место вырубить хочет - до последнего деревца!" Оттуда скомандуют - они и уйдут не солоно хлебавши.
