— Мы поссорились. Ничего особенного, все как обычно. Я не знаю, почему она то и дело убегает. У нее ведь есть все, что душе угодно. Абсолютно все.
Она снова полезла в сумку и на этот раз достала сигареты и зажигалку. Сигареты оказались французскими, зажигалка — золотой, с монограммой. Мое мнение о Джоанне Барретт возросло соответственно стоимости этих вещиц. Джоанна твердой рукой зажгла сигарету и принялась нервно выпускать колечки дыма, поплывшие по кабинету. В таких ситуациях лучше не курить, чтобы не выдать, как сильно ты беспокоишься.
Я пододвинул к посетительнице свою единственную пепельницу в форме женской груди и снова принялся рассматривать фотографию. Меня не слишком волновала судьба Кэти Барретт — судя по виду девчонки, та вполне могла разобраться со своими проблемами, а заодно и с теми, кто осмелится к ней приставать. Я решил, что пора задавать вопросы.
— А кто отец Катрин? Как ваша дочь к нему относится?
— Никак. Он ушел от нас, когда ей было два года. Единственный хороший поступок этого подонка. Его адвокаты добились для него права видеть дочь, но он этим правом совсем не пользуется. Мне каждый раз приходится разыскивать его, чтобы получить с него алименты. Его деньги нам, конечно, не нужны, но тут дело принципа. Предупреждая ваш следующий вопрос, скажу, что у Кэти никогда не было проблем с наркотиками, алкоголем, деньгами и неподходящими дружками. Я позаботилась об этом. Я всегда защищала ее и ни разу не подняла на нее руку. Она просто мрачная, неблагодарная маленькая дрянь.
На миг в глазах Джоанны Барретт блеснуло что-то похожее на слезы, но тут же исчезло.
Я откинулся на стуле, делая вид, что обдумываю услышанное, хотя у меня не было сомнений в ее правдивости. Поиск сбежавших не представляет трудности, а сейчас у меня не было ни заказов, ни денег, зато накопилось много счетов, требующих срочной оплаты. У меня был неудачный год.
Снова подавшись вперед, я с серьезным, озабоченным видом уперся локтями в стол.
— Итак, миссис Барретт, вот что мы имеем: несчастную богатую маленькую девочку, которая вообразила, будто у нее есть все. Все, кроме любви. Возможно, сейчас она клянчит мелочь в метро, ест черствый хлеб, спит на скамейках в парке, шляется со всяким сбродом и воображает, что переживает большое приключение, живет настоящей жизнью с настоящими людьми. При этом она уверена, что в итоге получит полное нераздельное внимание матери. Я не стал бы слишком о ней беспокоиться. Она вернется, как только ночи станут холодными.
