Почерк в шутке блестяще остроумного Михаила Светлова легко опознаваем и трудно повторим. Чисто светловский стиль – послать в запаздывающее с гонораром издательство телеграмму: «Вашу мать беспокоит отсутствие денег». Похвалить молодого поэта за то, что он написал два стихотворения, которых бы никогда не смогли написать Гейне и Пушкин, – одно о кино, другое о радио. Пригрозить поэту, стихи которого он перевел с молдавского: «Будешь сильно меня торопить с их публикацией – я тебя обратно на молдавский переведу!» Сделать официанту ресторана ЦДРИ заказ: «Всем по сто граммов водки, по салату и по сто рублей денег!» Ответить с ходу на назойливый вопрос: «Так кем же на самом деле был ваш отец?» (имелось в виду, не дворянин ли) чистосердечным признанием: «Только для вас и по секрету – он был крепостным у Шолом-Алейхема». И за считанные дни до смерти приглашать друзей к себе в больницу: «Приходите, приносите пива, а рак у меня свой».
Правда, не вся писательская слава доставалась членам СП. Вот типичный телефонный разговор конца 60-х: «Ты уже съел пирог, который дала тебе моя жена?» – «Съел». – «И жена съела?» – «Да, съела». – «Передай Мише, он тоже хочет попробовать». Что же имелось в виду? Да «Архипелаг ГУЛаг» исключенного из СП Солженицына. Не зря же Юлий Ким вспоминает о такой неслыханной в филологии вещи, как русско-русский разговорник. Что же это такое? Ничего особенного – карандаш и лист бумаги, чтоб не говорить в своей же квартире, где Те, Кому Надо, могут тебя подслушать, а писать. В частности, о том же «Архипелаге».
Вот она, слава – когда о твоей книге не говорят, а пишут! Впрочем, есть на это специальные люди, критики называются. Карел Чапек хорошо объяснил, кто они такие – люди, которые объясняют, что бы они сделали не так, как автор, если бы вообще умели что-то делать. Но книгопродавцы к ним прислушиваются. Один австрийский издатель, например, измерял качество книг с помощью линейки – по суммарной длине рецензий на эти книги в газетах. Издатели такой народ, что могут и писателя поправить в случае чего, и неплохо, кстати, на этом заработать. «Пышка» Мопассана разошлась в Америке в 1925 году тиражом всего в 1500 экземпляров. Издатели потерпели убыток, но книгу считали хорошей и выпустили ее еще раз под названием «Любовь и другие истории». Было продано 37 000 экземпляров. Издатели поняли, что шансы не потеряны, и в 1927 году издали ее под заглавием «Как свершилось заклание одной французской проститутки», распродав 54 700 экземпляров. Так же и с «Воспоминаниями» Казановы – на них сначала только потеряли деньги, но потом озаглавили «Величайший в истории совратитель женщин» – и продали весь тираж, да еще 20 000 экземпляров пришлось допечатывать.
