Да и окружение у Бальзака тоже было всякое. О Викторе Гюго Жан Кокто так и говорил, что Виктор Гюго – это псих с тяжелым случаем мании величия, вообразивший себя Виктором Гюго. Страна такая. Какой-то французский писака в конце прошлого века поведал миру, как его герой целовал даме сердца ручку, белую и пухлую, как у Венеры Милосской. Так вот она какая была…
То ли дело англичане! Английский юмор всегда был спокоен и прост. Артур Конан Дойл послал десяти своим приятелям, весьма уважаемым людям, одну и ту же короткую телеграмму: «Все раскрыто, немедленно беги» – и на следующий же день все они покинули Англию. Что бы сделали лично вы, получив такую телеграмму? Не торопитесь, подумайте. Крестный отец великого сыщика, письма к которому не устает каждый день разгребать сберкасса АО «Abbey National Building Society» (сами виноваты – кто снимает для офиса помещение на Бейкер-стрит, 221б, должен знать, чем это чревато), глубоко понимал людей. Он мог войти в салон и с уверенностью сказать: «Здесь недавно пробежала мышь!» На вопрос: «Как вы догадались?» – он с улыбкой отвечал: «А как вы еще объясните следы женских туфелек на креслах, сэр?»
Да что нам Европа – у нас свои проблемы. Жизнь смешнее, чем у российских, советских и постсоветских писателей, найти можно, но искать долго – работа такая. Про цензуру не говорю – даже ее отсутствие мешало работать. Лескову, пытавшемуся в типографии просмотреть гранки своих «Мелочей», гордо ответили: «Не дадим – у нас бесцензурный статус!» Удалось ли Лескову доказать, что он не цензор, – история умалчивает (были же цензорами Тютчев и Гончаров!). Но и цену наши писатели себе знали. Грин в зените славы положил на стол издателя рукопись, назвал цену и добавил: «Это не читая, захотите прочесть – возьму дороже». Редактор взял и, как всегда, не ошибся. С современниками не рекомендовал бы я так рисковать…
Есть, правда, писатели проверенные, рукописи которых всегда дорого стоят. Некоторые рукописи Пушкина после революции попали на Запад, и владелец категорически отказывался их продать Советскому Союзу. Тогда Горький сразу же предложил, исходя из своего богатейшего жизненного опыта, простой и эффективный способ возвращения рукописей. «Да украсть их надо, и всех-то дел!» – поставил он задачу борцам за коллективную собственность на все. Этой идее Алексей Максимыч был настолько привержен, что Герберт Уэллс, выслушав его филиппики на эту тему, робко поинтересовался: «А зубные щетки тоже будут общие?» А о нем самом известный шутник Карл Радек говорил, что, поскольку именем Горького называли парки, самолеты, улицы и колхозы, в его честь следует назвать всю жизнь советских людей Максимально Горькой.
