— То-то и оно! Я ж и говорю: под ногами валяется!
— А-а…
— Ну!
Что означало это «ну», не знал, пожалуй, и сам Архипыч. Из-под полуопущенных век он смотрел на своего собеседника, пока тот не отвел глаза в сторону. Кулёк внимательно рассмотрел кирпичную перегородку, которая когда-то являлась частью ремонтной мастерской, была выбелена и даже украшена плакатами по технике безопасности: «Пьянство на рабочем месте — главная причина травматизма!»
А потом посмотрел вверх, в темнеющее пасмурное небо, где высоко за тучами проплывал американский спутник-шпион. Спутник он, правда, не заметил, но обратил внимание на линию электропередачи, проходившую в непосредственной близости от мехдвора.
— А ведь и над головой тоже висит, — удивился Кулёк.
— Что висит? — не понял Архипыч, успевший выйти из контекста беседы.
Пока Кулёк смотрел в небо, он аккуратно пропустил по пищеводу свои двести пятьдесят и бросил в рот горсть нечищеных семян.
— Говорю, не только под ногами валяется, — уточнил Кулёк, ткнув пальцем в Т-образный силуэт столба электролинии. — Металл, в смысле. Вон сколько проводов понавешено…
Архипыч посмотрел на его палец, мысленно выстроил замысловатую и идеологически выдержанную фразу, которую тут же и озвучил:
— Бурлачина ты, Куль. В тебе, я вижу, советское воспитание убило хозяина. Это ж электричество, оно в нашу деревню текёт.
— А нам какое дело? — усмехнулся Кулёк. — Раньше при лучине сидели, и ничего. Песни пели разные… народные. Никто не жаловался… Зато мы с тобой килограммов двести оттуда снимем, как с куста. — Он заговорщически подмигнул: — В Кукуеве-то, в баре этом твоем, как его… лампочки-то все равно гореть будут.
Архипыч покачал головой. В логических построениях его собеседника зияли явные пустоты.
— А телевизор, он раньше тоже от лучины работал? — спросил он.
— Так при чем здесь телевизор? — удивился Кулёк. — Так ведь не было раньше телевизоров, слышь…
— Зато сейчас — есть! — вдруг гаркнул Архипыч. — У меня дома стоит! «Аншлаг»! Саша Белый с «Бригадой»! Футбол! Послезавтра «Спартак» с «Валенсией» играют! Ты что, охренел совсем?
Кулёк, в котором советская власть убила хозяина, наморщил лоб.
— Верно, Архипыч, — сдался он под шквалом неопровержимых доводов. — Погорячился я. Это неправильно.
Стемнело, сеялся мелкий дождик, alkachi сдвинулись под остатки крыши и зажгли керосиновую лампу. В полном молчании Архипыч откупорил еще одну заморскую бутылку, наполненную «спиритус инферналисом» собственного производства; разливая его в пластиковый стакан, он покачнулся и остервенело выругался. Дрожащий свет спички, от которой Кулёк присмолил свою «примину», осветил величественную, как Колизей, руину старого мехдвора.
