— Хм, а ты думала, я переодетое чудовище, не правда ли? — спросила старуха, улыбаясь, что не было на нее похоже. — На самом деле я не чудовище, как ты убедилась, да к тому же сама, вроде бы, побаиваюсь окон на западной стороне.
— Я хотела вам кое-что сказать об этих окнах, — начала Клодетта и вдруг замолкла.
Молодой женщине стало не по себе от странного выражения, появившегося на лице старухи: оно отражало не гнев или неудовольствие, а затаенную мучительную неизвестность. Что ж, старуха испугалась!
— Ну и? — быстро спросила старуха.
— Я на какое-то мгновение посмотрела в окно, и мне показалось, что снаружи кто-то есть.
— Вот именно, показалось, Клодетта, у тебя играет воображение. А может быть, все дело в метели.
— Играет воображение? Допускаю. Но метели не было: ветер задул позднее.
— Я сама так часто обманываюсь, дорогуша. Иногда я утром выходила посмотреть, нет ли следов, и никогда их не находила. Хоть у нас и есть телефоны и радиоприемники, все же начинается метель, и к нам попасть практически невозможно. Ближайший сосед живет у подножия длинного покатого склона, а это три мили отсюда, да к тому же на всем пути леса. Ближайшая дорога проходит там же.
— Но я видела так отчетливо. Могу поклясться.
— Может быть, утром выйдешь посмотреть? — резко спросила старуха.
— Вот еще.
— Значит, ты ничего не видела?! — Это был наполовину вопрос, наполовину приказ.
— Тетушка, ну зачем вы все усложняете, — заметила Клодетта.
— Так ты видела или не видела?
— Не видела, тетушка Мэри.
— Очень хорошо. А сейчас может поговорим о чем-нибудь более приятном?
— Ну, конечно… Извините, тетушка. Я не знала, что там погиб дед Эрнеста.
— Хм, он тебе все-таки рассказал, да?
— Да, Эрнест сказал, что именно по этой причине вы не любите видеть холм после заката солнца; что вы не любите, когда вам напоминают об этом.
Старуха взглянула на Клодетту — лицо ее ничего не выражало.
— Бог даст, Эрнест так никогда и не узнает, насколько он был близок к истине.
— Что вы этим хотите сказать, тетушка Мэри?
— Ничего, что тебе следовало бы знать, дорогуша, — она снова улыбнулась, и лицо ее стало менее суровым. — А сейчас, Клодетта, тебе, пожалуй, лучше уйти: я устала.
Клодетта послушно поднялась и направилась к двери. У двери старуха остановила ее, спросив:
— Как погода?
— Идет снег, по словам Генри, сильный ветер, и дует ветер.
При этом известии на лице старухи отразилось неудовольствие.
— Плохо, совсем плохо. А если сегодня кому-нибудь вздумается тащиться на этот холм? — спросила старуха как бы у самой себя, забыв о том, что Клодетта стояла у двери. Вдруг, вспомнив о присутствии молодой женщины, она произнесла. — Но ты же знаешь, Клодетта. Спокойной ночи.
