— Постареет, — помолчав, неохотно согласился Петрович.
У него было плохое настроение. Оно испортилось после того, как Алексей спросил, зачем лесникам воевать с пастухами, если они не преступники и колхозный скот пасут, только и всего.
— «Только и всего, только и всего», — рассердился вдруг Петрович. — Могли и верхом скотину гнать! Нет, низом гонят! А там малолетки посажены! Смена этим вот старикам! Стадо прошло, все равно что Мамай прошел, да и только!
— А вы — акт!..
— «Акт, акт!» — продолжал сердиться Петрович, как будто посадки молодых деревцев вытаптывало не стадо, а сам Алексей собственными ногами. — Да сколько их, этих актов, писано! Макулатура одна! Гоняют, ну что делать?
— Я знаю! — сказал Алексей и даже остановился от мысли, осенившей его, как молния-блиц.
— Молодой, да ранний! — не поверил Петрович и поправил ружье за спиной.
— Только скажите, что ребенок, только скажите, — Алексею первый раз за все свое «лесное» время захотелось заплакать.
— Ладно, давай, парень, в девку не рядись, ну, слышь?
Алексей успокоился и пошел следом за Петровичем, стараясь идти шаг в шаг. Отмолчавшись, он сказал:
— Я все папе расскажу. Ну, про посадки и как скот вытаптывает за один проход почти весь лес. Только молодой.
— И что?
— У папы на киностудии есть друзья. Они у нас дома часто бывают.
— Ну и что? У меня друзей тоже, знаешь…
— Не-а! — сказал Алексей убежденно. — Они в кино снимут. На цвет!
— Для чего кино?!
— Для журнала «Фитиль»! — крикнул почти на весь лес Алексей, крикнул, чтобы яснее стало дело, задуманное только сейчас.
Петрович снова поправил ремень ружья и покрутил головой:
— Ну, парень!.. Ну, кино!.. А что?! Бракоделов разных «Фитиль» протягивает? Почему и нет?
И весь этот день, до самого конца, Петрович временами крутил головой и, поглядывая на Алексея, приговаривал: «Ну, кино, ну, парень…»
Наверное, до того ему понравилось придуманное Алексеем, что он даже показал ему, где питание к рации подключается, и вызвал сначала «Волгу», потом «Иртыш», и только на «Лене», на кордоне с таким позывным, отыскал для Алексея его папу.
Оказывается, «Лена» тоже вызывала Петровича — у него позывной был тоже речной — «Кама». И оказалось, что папа уже закончил работу и со дня на день будет на «Каме».
После ужина телевизора не было: лес, понятное дело. Алексей потоптался немного во дворе и пошел на сеновал.
Вскорости и Петрович прошуршал по сену в свой любимый угол. Немного поговорили о политике. О Португалии — как там нынче дела пошли, насчет Америки поговорили тоже. Насчет Чили Алексей стал говорить, как новые фашисты с людьми расправляются, а Петрович рассказал, что он с настоящими фашистами воевал и знает, какие они звери.
