— Подумать только, через пару месяцев — Рождество. Если дела так и дальше пойдут, на праздник можем рассказать отцу о нашей затее. — Катя подошла к эркеру, поправила гардины; наклонив к плечу головку с небрежно заколотой косой, полюбовалась жирным фикусом. — Кричать станет, ой! Откричится, тогда уж похвалит. — Катя засмеялась.
Колчин засмеялся следом, вскочил на ноги, поймал жену за руку и усадил рядом с собою на диван.
— Прекрати сновать, в глазах рябит. Но у нас воистину есть повод отпраздновать. Сколько мы сегодня выручили? Давайте-ка, отправимся к Мильберту, время к обеду. Петя, ты говорил, будто он скупает придворные обеды? Давно мы вместе никуда не ходили. Пообедаем, да покатаемся, погода чудесная. Забыли, как бродили по Фонтанке? С одними планами в кармане.
— Нет, Сережа, ни в коем случае. — Катерина постучала туфелькой по ковру — от избытка энергии, и снова заходила по комнате. — Мы теперь люди семейные, солидные предприниматели. Обедать дома будем. И обед у нас вкусный, и экономия. А покататься, душа моя, покатаемся и погуляем, когда снег выпадет. Вот-вот стемнеет, на улицах сыро, грязно. С чего ты взял, что погода чудесная? Что тебе дома не сидится?
— Так это на улице сыро, а в коляске сухо и уютно, — Колчин сдавался постепенно, отступал, сохраняя достоинство. — Но желание, дамы, как водится…
Гущин прекратил барабанить пальцами, опустил голову, как от усталости. Вид у него был неважный, светлые кудрявые волосы потускнели, на круглом лице проступили неожиданные морщины, делая его старше. Модный пиджак с узкими лацканами, застегивающийся на три пуговицы выше талии уместнее выглядел бы утром, впрочем, туфли Петра Александровича были безукоризненно вычищены и отполированы. И заговорил он пожилым каким-то сухим голосом:
— Вы, друзья, поглупели от счастья. Обустраиваетесь, радуетесь бытовым мелочам, как дети. Не вчера же повенчались. Рано нам праздновать. Ладно, Катерина, но ты, Серж, удивляешь меня. Работы невпроворот. Хорошо, сегодня мы заключили выгодную сделку, что не означает, будто можно неделями сидеть в ресторане и лакать шампанское. И Павлу Андреевичу говорить не советую. Раздражите старика, разволнуете. С чего вы взяли, что ему понравится в дураках ходить? Дал деньги на дом, так и копите, пока дом не сможете выкупить. Тогда уж признавайтесь. Или долг ему верните. Вы подумали, что станется, если он сразу деньги потребует, как вы признаетесь? В один миг все рухнет. Не расхлебать будет. Вы, Катерина Павловна, забыли, что с замужней дамы спрос другой, привыкли отказа не знать, отец баловал вас, жалел, что без матери растете. Теперь все, теперь вы не дитя, а сами — хозяйка. Не простит Павел Андреевич, не войдет в положение. Хотите развлекаться — развлекайтесь, я вам не судья. А я в мастерскую поеду, работать.
