— Ты куда? А поговорить?..
Дальнейшее помню, как в тумане. Я вырывалась, вампир требовал понимания, Палыч орал в сумке благим матом, то ли подавал голос в защиту одиноких женщин, то ли в пылу борьбы я задела его больное ухо.
В минуты опасности люди реагируют двумя способами: кричат от страха или теряют голос. Я отношусь ко второй категории. Горло перехватил речевой спазм, и зов о помощи застрял на полпути. Уши тоже заложило, и звуки доносились до меня, как через подушку.
О том, что пришло избавление, я поняла не сразу. Вдруг оказалось, что пьяный вампир испарился, я сижу на асфальте, а надо мной кто-то наклонился, и терпеливо спрашивает:
— Девушка, с Вами все в порядке?
— Кажется, да… — засомневалась я.
Благородный спаситель подхватил меня подмышки и поставил на ноги.
— Разве можно ходить вечером в одиночестве в таких местах! — ворчал рыцарь совсем, как баба Вера.
— Я не одна, а с Лаврентием, — оправдывалась я, ощупывая руки и ноги в поисках увечий.
— Хорош Ваш Лаврентий. Сбежал с поля боя, бросив Вас на произвол судьбы. Грош цена такому Лаврентию!
— Ой! Он действительно сбежал! — подняла я с асфальта похудевшую сумку. — Лаврентий Палыч! — заметалась я под аркой.
— Лыч, лыч… — ответило мне эхо.
Улица выглядела вымершей, кота нигде не было видно. Во дворе тоже было пустынно, как будто мы уже пережили третью мировую войну.
— Может быть, он уже дома сидит, чай пьет? — спросил рыцарь в доспехах из джинсов и куртки-канадки нараспашку.
Оказалось, что он тоже бегает со мной рядом, принимая участие в поисках Лаврентия.
— Вряд ли, у него нет ключей от квартиры, — усомнилась я. — Да и чай он не любит.
— Какой он на вид? Сколько лет? Во что одет? — уточнил спасатель.
— Усатый, с забинтованным левым ухом. Сколько лет — не знаю, но выглядит достаточно взрослым. Одет в шкуру, полосатую, — сосредоточенно перечисляла я приметы.
— Он что, неандерталец? Почему одет в шкуру?
— Да во что ж ему еще быть одетым?! — возмутилась я его бестолковости.
— Девушка, может быть Вас в травмопункт отвезти? — осторожно предложил благородный спасатель беззащитных и обездоленных.
Мы как раз прочесывали квадрат в районе детской песочницы.
— Лаврентий Палыч! — безнадежно позвала я в последний раз. — Кис, кис, кис…
— Мяу! — раздался жалобный призыв о помощи с ближайшего дерева.
Лаврентий сидел на самой верхотуре, чудом удерживаясь на тоненькой ветке.
— О, Господи! — проворчал мужчина и сунул мне в руки свою куртку и шарф.
