- Ты повзрослел, мой мальчик, - задумчиво проговорила она, обдумывая как начать разговор.
- А как же! - весело откликнулся временной маг. - Я стал искусным чародеем, правителем Лирии, а скоро ещё и женюсь. Пусть только Ника чуть-чуть подрастёт!
Артём глубоко затянулся, выпустил витиеватую струю дыма и растянул губы в радостной улыбке. Марфа со вздохом кивнула: сын улыбался, но его шоколадные глаза оставались скорбными и безжизненными.
- У меня было видение, Тёма, - тихо сказала магичка, словно боясь, что кто-то может подслушать.
Временной маг подобрался. Взмахом руки накрыл комнату защитным полем, наклонился вперёд, лихорадочно вглядываясь в лицо матери, и севшим от волнения голосом спросил:
- О Диме?
- Да. Он скоро вернётся, Тёма.
- Когда?
Артём нервно вертел в руках сигарету и смотрел в рот провидицы, точно опасался, что слова убегут, не достигнув его ушей.
- Я же сказала - скоро.
- Здорово! Где он появится?
- Ты слишком многого требуешь от меня, Тёма, - грустно улыбнулась Марфа. - Я видела только Диму. Он вернётся в Лайфгарм - это всё, что я могу сказать.
- Не густо, но всё равно спасибо, - проворчал временной маг, снял щит и поднялся: - Пойду, прогуляюсь.
Он подхватил с пола радужный плащ, накинул его на плечи и, не оглядываясь, покинул гостиную. Лёгким движением Марфа уничтожила поднос, чашки, пепельницу, перенеслась на балкон и вцепилась пальцами в деревянные перила: по дорожке стремительно нёсся огромный серебристый Волк. Теперь, когда сын ушёл, можно было не сдерживаться, и по щекам потекли слёзы. С каждым днём Артёму становилось хуже. Его всё чаще охватывали приступы бессильной ярости, и только Белолесье могло успокоить своего любимца.
Марфа смотрела, как, подвывая и мотая лохматой головой, Волк катается по мокрой траве, и пыталась убедить себя, что возвращение короля Годара принесёт сыну исцеление…
Ранним утром длинная вереница гномьих повозок выехала из крепости Краст и вдоль каменных склонов Инмарских гор направилась в Рогул. Торговцы пребывали в приподнятом настроении: они выгодно продали товары в Илисе, Вирэли и Литте и возвращались домой с приличным кушем. Мохноногие лошадки неторопливо ступали по пыльной дороге, полупустые телеги мерно поскрипывали, а гномы слажено распевали песни о родном Герминдаме.
Неожиданно песня оборвалась, возницы натянули поводья: из-за поворота показался худой высокий человек в ветхой, заношенной до дыр одежде. Длинные, давно не мытые волосы походили на стог полусгнившей соломы, свалявшаяся клокастая борода грязным комком била по тощему животу. Оборванец брёл по середине дороги, как чумной, и не собирался сворачивать в сторону.
