Костюм, явно сшитый на заказ у о-о-ч-чень хорошего портного, ботинки и стильнейший портфель, изготовленные из одного бока экзотического малазийского буйвола и галстук от Christian Lacroix – не полицейский, а модель с модного показа.
Он вообще, как только в гостиничном ресторане появился, сразу фурор произвел. Женщины томно завздыхали, мущщины нахмурили брови.
– Позвольте представиться. – Француз манерно склонил голову. – Этьен Анатоль д’Ансельм. Я детектив, под моим надзором будет находиться дело об убийстве мадам Ларски.
– Ага… Анатоль… Толик, значит… – задумчиво протянул Никифоров.
– Что значит «убийство»??? – всполошилась мадам Нахимова. – Ее что, убили?
Они вообще какими-то нервными оказались, оба эти Нахимовы. Паниковали, глупости всякие спрашивали. Вот как можно спрашивать: «Ее что, убили?». Нет, блин, сама она померла от мук совести! Особенно смешно, когда такие вопросы задает женщина, буквально сутки назад метившая антикварной посудой в голову ныне покойной журналистки…
Хотя, что там врать, и остальные присутствовавшие вели себя не лучшим образом. То есть никто не стенал «На кого ж ты нас покинула!» и «Ой, а совсем ж еще девка была молодая, жить еще б да жить!».
Телевизионный человек Брост помрачнел, нахмурил брови и уставился на свою помощницу, словно от нее зависело, потонет «Титаник» или нет.
Помощница призадумалась, изобразила на лице абсолютную готовность сотрудничать с правоохранительными органами и прошептала шефу: «Потом все обсудим».
Миша Кац хрустко откусил половину корнишона и тяпнул водки. Именно так и сделал – в обратной последовательности.
Кацевский девушко-шлейф всколыхнулся и тревожно заискрил – словно на воду подули.
Миша Никифоров тяжко вздохнул, пробурчал что-то себе под нос и заинтересованно уставился на Ёлку.
Никифоровская свита притихла – как лесное озерцо в полдень.
А чета Нахимовых запаниковала и ударилась в истерику. Оба – очень некрасиво, с красными лицами, брызганьем слюной и угрозами в адрес французской полиции.
– Вы не имеете ни малейшего права задерживать меня! – кричал солидный мужчина, мэр Черноморска.
Элка его крики перевела для месье д’Ансельма. И от себя по-русски объяснила мэру:
– Вас никто не задерживает. Просто в настоящий момент вы отказываетесь сотрудничать со следствием. А это очень плохо. – Помолчала немножко и добавила: – Для вас.
Нахимов закипел, крышка его чайника хлопнула, выпуская пар, и мэр заткнулся.
Никифоров едва заметно ухмыльнулся и откровенно залюбовался Ёлкой. А импозантный француз, поняв, что общаться со всеми этими русскими он может только через Элку, обратился к девушке:
