Целую неделю я не могу выбрать время для того, чтобы перетряхнуть весь дом. В те дни, когда целый день работаю, под вечер я очень, очень хочу спать.
Конечно, деньги где-то здесь. И рано или поздно попадутся под руку. В игрушках. Или среди колготок. В книгах. В ботинках. Может, кто-то взял их поиграть…
Мне страшно спрашивать о деньгах у Люды. Она может подумать, что ее кто-то обвиняет. Вот если бы как-то осторожно…
Ее бабушка показалась мне более подходящей собеседницей, чем мама.
— Вы не могли бы встретиться со мной? Это не телефонный разговор…
— О девочках? — тут же догадывается она.
И сразу идет в наступление:
— Я так понимаю, вам что-то в Люде не нравится? Тогда, может быть, не будем общаться — и дело с концом.
Я так теряюсь, что не могу ничего сказать. Неужто дружба двух наших «кумушек» была ей настолько в тягость, что она рада любому поводу, чтобы прервать ее? Легко же ей переступить через меня, через Вальку, которую она поила чаем, вспоминая, как ее саму когда-то держали у порога. Легко ей сходу отказаться от меня и дочки!
— Нет, будем общаться, будем! — ору я ей в трубку. — Мне надо выяснить… Спросите сами у нее, чтобы она не испугалась! Я уже спросила у своих. В этом ничего нет. С детьми так бывает. Они не знают цены деньгам. Это не кража, а так, по недомыслию. Мы, взрослые, потому и отвечаем за них, что они сами еще…
— Я выясню, — отвечает Людина бабушка. — Но вы понимаете, дружить девочки больше не будут. Если вы находите возможным заподозрить…
Я не успеваю ей ничего сказать. Она швыряет трубку. И больше не хочет ее брать.
Зато через час звонит Людина мама. И все, что я могу, — это отодвинуть трубку, чтоб не слушать, как она выливает раздражение, копившееся, может быть, с тех самых пор, когда девчонки стали проводить время вместе. И всего-то оттого, что мама у одной из них — вовсе никакая не звезда?
— Мне, что ли, приятно было, что ребенок дружит с дочерью каких-то проходимцев, днюет и ночует там у них…
— Так вы же мать, вы ей разрешали….
Нет, она не слышит.
А когда я снова подношу трубку к уху, Людина мама спрашивает в ней — не знаю, в который раз, — почему это я не сразу заявила о пропаже.
— Так я хотела сначала поискать, — глупее некуда оправдываюсь я.
Люда, как мы узнали, дома была наказана за то, что дружит с кем попало. Она плакала в школьной раздевалке и говорила Вале:
— Почему сразу я? Почему не Слава и не Денис? Я от твоей мамы этого не ожидала.
— Чего — этого? — спросила Валька.
