— Не до бутылок, Танюша. — Сергей закурил, подошел к окну. — Я только что из больницы. Встретил там Лившица.
— Что? Что-то не так с Илюшей? — встревожилась Татьяна.
— С Илюшей все, как прежде… — Сергей собрался с духом и снова заговорил: — Лившица я не совсем правильно в последний раз понял. Пятьдесят тысяч — это только цена операции. А еще — плата за больничную койку, лекарства, послеоперационные процедуры. Кроме того, только один из нас должен ехать. Билеты, гостиница, питание…
— Стоп, — остановила мужа Татьяна. — Короче, сколько еще надо?
— Минимум тысяч двадцать, — с грустью ответил Сергей. — Это — если все пройдет удачно.
— Ясно. Что будем делать?
— Кира не звонила? — осторожно спросил Сергей.
— Куда она должна звонить? — невесело усмехнулась Татьяна. — Если бы и хотела — номера не знает.
— Да, ситуация… — Сергей почесал в затылке. — Было бы у кого одолжить…
— А отдавать чем? Комнатой в коммуналке?
— К концу лета я твердо рассчитываю получить деньги за проект, — тихо проговорил он.
— Ты сам-то себе веришь?! — Татьяна сорвалась на крик. — К концу прошлого лета ты тоже рассчитывал!
— Ну, Танюша, теперь ситуация иная. Сейчас продажей занимаются профессионалы.
— Тем более. Кто тебе сказал, что они с тобой делиться будут?
— А что делать-то, Тань? — чуть не плача, спросил Сергей.
— Думать, Сережа, думать. — Она прижалась к нему, стараясь загладить резкость своих слов. В конце концов, муж ни в чем не виноват. — Что-нибудь обязательно придумаем.
Максим сделал два глотка и, дождавшись, когда тепло черного бразильского солнца разольется по всему телу, потянулся за сигаретой. Уже несколько дней разговор с Петелиным в машине не выходил у него из головы. Следствие зашло в тупик, и крайним, по старому русскому обычаю, окажется скорее всего Кровель. Петелинский «загашник» опустел: все, кого он проверял, имели хорошее крепкое алиби. Против Кровеля, собственно, тоже был только тот факт, что он находился на месте преступления. Отпечатков его пальцев на пистолете нет. Мотивы… Может, они и имелись — у всех компаньонов рано или поздно возникают разногласия. Но не убивать же из-за этого? Тем более так нелепо. Убил — и сидит, ждет милицию.
Слишком много натяжек. Да и версия, на которой настаивает Кровель, звучит вполне логично. Того, кто звонил в милицию, найти так и не удалось. Однако этот факт ни о чем не говорит. Ну, боится человек чего-то. Не хочет связываться со следствием — по причинам, известным ему одному. Отнюдь не факт, что звонил именно убийца, имевший целью подставить Кровеля. С другой стороны, если основываться на его, Кровеля, показаниях, то толстяк должен быть его хорошим знакомым. Ну в самом деле, не стал бы Генин срочно вызывать Кровеля из-за человека, которого Кровель не знает.
