— Я? Все встали… — растерялся Резо. Его постарался «выручить» Рогачев.
— Приемник разбудил, а то бы еще поспали…
— Вот и прекрасно, — метнул в его сторону взгляд Русов. — Значит, будем включать приемник в определенное время.
— По уставу? — насмешливо спросил Рогачев.
— По уставу!
— Да, парни… — протянул Славиков, печально качая головой.
— А, подумаешь! — ни к кому не обращаясь, сказал Далакишвили. — По уставу так по уставу, все равно день за день — служба идет.
«Молодец, сержант! Добре взялся…» — думал Кириленко.
…Андрей перебирал в тумбочке. Она была теперь на двоих… Верхнее отделение — Бакланова, нижнее его. Хозяин верхнего не очень-то был аккуратен. Пачку сигарет, массивный самодельный портсигар, письма пришлось переложить наверх. На обычных солдатских конвертах по диагонали было написано крупными буквами цветным карандашом: «Жду ответа, как соловей лета», «А еще по закону — привет почтальону»… Русов обратил внимание на закорючку внизу — подпись отправителя, Циб… Цибульский? Вспомнилось сказанное еще кем-то в роте Шахиняна, что Цибульский тоскует по своему закадычному дружку, даже вроде бы письма ему пишет, хотя служат друг от друга в полутора часах ходьбы.
Бакланов пришел с моря мокрый, хмурый и подчеркнуто спокойный. Ни на кого не глядя, вытирал голову полотенцем, потом молча застилал постель.
— Всем привести себя в порядок! Почиститься, побриться, ну, в общем, знаете, — сказал Русов, видя, что Славиков натягивает гимнастерку.
Гимнастерка замерла над головой солдата, затем медленно сползла на колени. Славиков стал сосредоточенно разглядывать тусклую медную пуговицу. Кириленко молча копался в тумбочке. Рогачев искоса взглянул на свою гимнастерку, лежащую на табуретке. «Хорошо, что воротничок свежий, а то заставил бы подшивать. Пришлось бы выполнять его команду. А почему я сам раньше не мог, как он, заставить всех делать то, что положено по службе, ничему не мог приказать? А ведь у меня были такие права. Были…»
Далакишвили раскладывал на тумбочке принадлежности для чистки пуговиц. Сидя на корточках перед койкой, Бакланов гляделся в маленькое зеркальце, стоящее возле подушки. Поплевывая на ладонь, пытался приосадить крутые волны чуба. И вдруг озорно крикнул Рогачеву:
— Володька! Приказ на зеленые пуговицы перейти был? Где пуговицы? Чего доброго, некоторые начальники медяшку драить заставят!
Славиков улыбался: «Дает Бакланов! „Взвейтесь, соколы, орлами!“» Рогачев даже несколько растерялся, не знал, что и сказать… Русов проглотил пилюлю, подумав о Бакланове: «Нет, этот ничего не простит. Ни одной промашки, ни одного неточного слова. Действительно, по новому приказу пуговицы должны быть зелеными. Нет, с Баклановым мирно и плавно не получится. Или я — или он.
