Открыв глаза, Бакланов молча смотрел на сержанта. Затем приподнялся, заспанный, взлохмаченный.
— Дай сюда одеяло! Тебе говорят?
— Нет, не мне. Это вы, когда демобилизуетесь, можете своих друзей на «ты» величать, а я вам не «ты», а «товарищ сержант». Вставайте, Бакланов. Вы спали почти восемь часов.
— Постой, по…стой, ты что? Серьезно или… — растерянно, с трудом подбирая слова, произнес Бакланов, видя, как сержант спокойно кладет одеяло на стул. Сон как рукой сняло. «Ах, так?! Значит, решил меня на третьем году к порядку приучать? А я… я плевал на таких учителей!»
Филипп стал босой ногой на пол и, мрачно сопя, потянул одеяло к себе.
— Отдай, слышишь! Я по-хорошему прошу. Отдай!
Казалось, одеяло было уже у него в руках. Но в то же мгновение оно отлетело на кровать Славикова.
— Рядовой Бакланов! Встать!
Бакланов вскочил. Злость распирала душу солдата. «Такой же человек, как я… служит тоже срочную службу. Подумаешь, три нашивки на погоне, и уже кричит. Нужно ому что-то ответить, иначе привяжется и будет вот так каждый день. А что в нем особенного? Деревня-матушка. Чубчик куцый, ежиком, приплюснутый утиный нос, ему бы сено косить или коров пасти, а тоже мне, корчит из себя. Вон даже лычки новые пришил, чтобы виднее, что он… Смотри-ка, ждет, когда я ему „есть“ скажу. По дождешься, не на зеленого нарвался», — зло подумал он.
— Рядовой Бакланов! Я к вам обращаюсь.
Бакланов с силой вдохнул воздух, сказал что-то вроде «эх!» и еще раз с головы до ног смерил сержанта злым взглядом. Круто повернулся, вышел на улицу. Дверь жалобно заскрипела, осталась открытой.
Пошел Кириленко.
— Шо це таке с Баклашой? Як пэс с цепи, лается матюком.
Входили остальные. Рогачев тоже спросил, что случились, почему Бакланов такой злой выскочил.
— Встал по команде «Подъем», — ответил Русов.
— По команде?.. — переспросил Рогачев. Брови его удивленно изогнулись.
— А очень просто. Как по уставу положено. Дал я команду ему «Подъем». И все тут.
— Так. Понятно…
Рогачев метнул на дверь тревожный взгляд и принялся настилать постель. Застилал не торопясь…
Далакишвили засмеялся:
— Хорошо! Честное слово, хорошо! Бакланова подняли! А я-то думаю, зачем человек нервничает так рано? Тижоло вам будет, товарищ сержант, каждый день поднимать Бакланова. Он любит сладко поспать…
— Ничего, привыкнет… Здесь не детский сад, а боевой расчет! — отрезал Русов. — Почему всем хватило восьми часов сна, а Бакланову мало? Вот почему вы встали, а он спит?
