Русов с интересом наблюдал за Баклановым — давненько не стриженным, загорелым и крепко сбитым парнягой, во всем облике которого не было и намека на то, что он военнослужащий. В трусах и панаме, сдвинутой на затылок, он мог бы с успехом сойти за рабочего-геодезиста, за туриста-дикаря. Удивительно, как могут перевоплощаться люди! Когда приезжал командир роты, перед ним стояло воинство, солдаты по форме, при ремнях, застегнутые на все форменные пуговицы, а Воронину что-то не нравилось, чем-то он был недоволен. А сейчас? Ефрейтор Рогачев отличается от рядового Бакланова разве что тем, что он еще в выцветшей майке и в брюках.
Я, сержант Русов, одет как положено, в ботинках и панаме. Частности? Случайность? Вряд ли — внутреннее содержание. Сержант смотрел на этих двоих беседующих с ним солдат и думал: «Ребята, кажется, неплохие. Общительные, веселые. Как повернуть их лицом к делу, к службе?.. Разве дело в том, чтобы заставить их в сорокаградусную жару ходить по всей форме?.. Дело не хитрое… Можно приказать и шинели надеть. Выполнят. Может, побунтует кое-кто, побурчит, а прикажу — наденут, никуда не денутся… Так в чем же дело, над чем ты, брат, голову ломаешь? Нужен воинский порядок? Нужен. С чего начать? А вот с нее, с формы одежды…
Брать круто сразу или, может, как-то разъяснить, напомнить? Где же золотая середина?»
— О чем думаешь, Андрей? О чем закручинился?
— Девчонку небось в Морском оставил?
— Да так… Нет у меня в Морском девчонки.
— Ничего, Андрюха, служить-то всего несколько месяцев осталось. Дембель не за горами.
«Как он запросто перешел на „ты“, Андрюхой стал звать… Рогачев для него просто „Володька“. Да, Бакланов здесь по-прежнему всем правит и крутит. Значит, начинать надо с него. С него, а глядя на то, как я осажу их „вожака“, приутихнут, сделают выводы и остальные. Была бы веская причина… Глупо, пожалуй, я сегодня вел себя, точно мальчишка, выступал перед ними. Вот, мол, как я умою прыгать и нырять, вот какой я ловкий… Удивил их? Конечно удивил. А Бакланов просит потешить его перед обедом, показать еще раз. Ну уж дудки! Надо себя брать и руки. Прежде всего себя».
— Ты что, всегда такой серьезный или напускаешь на себя?
— Я, что ли?
— Ну да, ты.
— Напускаю, конечно, но в общем — серьезный.
Все засмеялись. Приятно, когда сержант умеет шутить.
— Ничего, служба у нас тихая, воздух отличный. Помотаешь, Андрюха, отойдешь душою, — успокоил Бакланов.
