” закончилась — появлением нового шрама в изуродованном войной лике Армагеддона. Весь Хельсрич содрогнулся до основания, когда массивный крейсер врезался в землю и пропахал чернеющий каньон.
Потребовалось ещё две минуты, чтобы от причинённых падением ужасных повреждений отключились завывающие двигатели. Некоторые разгонные ускорители всё ещё извергали газообразную плазму и пламя, они пытались вести корабль сквозь звёзды и не знали, что он уже наполовину погрузился в жгучие серные пески, которые станут его могилой.
Но вот двигатели отключились.
Огонь успокоился.
И наконец-то наступила тишина.
”Пречистые помыслы” умер, а его останки разметало по пустошам Армагеддона.
— Корабль зарегистрирован как ”Пречистые помыслы”, — прочитал с инфопланшета собравшимся в командном центре людям полковник Саррен. — Корабль астартес, класс — ударный крейсер, принадлежит…
— Призрачным Волкам, — перебил его Гримальд. Изменённый воксом голос рыцаря был грубым и механическим, не выражавшим эмоций. — Чёрные Храмовники были с ними до конца.
— До конца? — спросила Кирия Тиро.
— Они пали в битве за Варадон одиннадцать лет назад. Их последние роты уничтожили ксеносы породы тиранидов.
Гримальд прикрыл глаза и насладился мимолётным всплеском воспоминаний. Варадон. Кровь Дорна, это было великолепно. Не было больше столь чистого боя. Враг был бесчисленным, бездушным, безжалостным… абсолютно чуждым, абсолютно ненавистным, абсолютно лишённым права на существование.
Рыцари пытались прорваться и соединиться с последними из братского ордена, но яростный напор врага не ослабевал. Тираниды, с их порочным коварством, роем из когтей и крюков нахлынули на оба войска астартес и не позволили им соединиться. Там были все силы Волков. Варадон был их родным миром. Минули недели с тех пор, как астропаты выкрикнули в варп сигнал о помощи, когда пала их крепость-монастырь. Гримальд прибыл туда в самом конце. Последняя горстка Волков, чьи клинки сломались, а болтеры опустели, пели литании ненависти в общий с Чёрными Храмовниками вокс-канал. Какая смерть! Они, даже умирая, воспевали свою жестокую ярость к врагам. Гримальд никогда, никогда не сможет забыть последнее мгновение ордена. Одинокий воин, обычный боевой брат, ужасно израненный и упавший на колени перед штандартом ордена, держал прямо гордо реющее знамя даже когда его разорвали ксеносы.
Знамя не могло упасть — пока был жив хотя бы один из Волков.
Такой момент. Такая честь. Такая
