— А у нас пшеница только в трубку вышла.
Иногда от Таганрога докатывался гул, и потом опять как будто кто-то настойчиво ломом долбил. Белые, красные, желтые отсветы пробегали по лицам солдат. Но они, будто заключив между собой молчаливое соглашение, говорили о другом.
— Не-ет, люцерну у нас не сеют. У нас клевер.
— Морская рыба против донской не пойдет.
— А я только обженился — и война.
Всходила луна. Море, которое роптало с вечера, теперь успокоилось. Слышен был только грудной голос ротной телефонистки Волошиной.
— «Гранат»! Я «Изумруд». «Гранат»! Я «Изумруд».
— Мало ли мужиков, что и девчат берут?
— Они теперь сами к частям пристают.
— На копне бы с ней…
При этих словах молодого солдата, который перед этим только что говорил, что совсем недавно женат, Петр быстро повернулся к нему, но лишь издал горловой звук и, ничего не сказав, отошел в сторону.
— Чего он? — удивился молодой солдат.
— Томится, — ответил ему сосед.
Все вдруг сдвинулись друг к другу и умолкли, прислушиваясь к протяжному гулу, наплывающему из степи. Нет, это не орудийный был гул. В том месте уже в полнеба разросся пожар. Глухо и протяжно гудела пшеница, горящая на корню.
— Капитан Батурин идет, — прошелестело по рядам. Все повставали, ожидая, когда подойдет капитан.
— Отдохнули? — бодрым голосом спросил он.
За день перехода по жаркой степи все устали так, что за время привала еще никак нельзя было отдохнуть. Знал это и капитан. Но с капитаном Батуриным рота шла от самой румынской границы, и поэтому никто не осудил того солдата, который за всех ответил:
— Как огурчики, товарищ капитан.
— Ну, а теперь окапываться, — потускневшим голосом сказал Батурин.
— Не темновато, товарищ капитан? — неуверенно спросил тот же солдат.
— Какое. Луна! — проходя дальше, капитан махнул рукой.
— В том-то и беда, Андрей, что мы все время занимаем оборону, — беря с повозки лопату, проговорил Петр.
— Вы что-то сказали, Середа? — задержав шаги и оглядываясь, спросил капитан.
— Я, товарищ капитан… — громко начал Петр, но Андрей быстро закончил за него:
— Он сказал, что супесь копать легко.
— Рыть только полного профиля, — отходя, предупредил капитан Батурин.
Лопаты с шорохом врубались в землю.
— А это уже не на Миусе гукает, — заметил молодой солдат.
Ему никто не ответил. Там, где горела пшеница, занавесом пожара уже сплошь затянуло окраину степи.
2
Андрей поднялся раньше Петра, по привычке вставать тогда, когда еще дома должен был каждое утро выгонять в стадо корову. Секунду полежав с закрытыми глазами, он как будто даже услышал звон погремков на шеях коров, бредущих по единственной хуторской улице к выгону. Степь до самого гребня искрилась росой, изнизавшейся на усики пшеничных колосьев. На месте ночного пожара вздымались бледные дымы.
