Цезарь рассмеялся:
– Особенно когда приказываешь разлиться огромной реке?
Но, несмотря на смех, он удивился серьезности размышлений любовницы. Похоже, судьба подарила ему встречу с самой необычной женщиной из всех возможных. У Клеопатры не поймешь чего больше – капризной женственности или цепкого мужского ума. Может, она и притягательна именно этой смесью?
Почемуто появилась твердая уверенность, что ее саму ждет необычная судьба и очень долгая слава. Одновременно показалось, что и судьба и слава будут вовсе не такими, каких эта женщина заслуживает. Судьба не всегда справедлива к людям, особенно если те стоят многого.
Впервые в голову Цезаря пришла мысль, какой была бы Клеопатра, родись она в Риме. Неужели такой же ветреной и развратной, как остальные матроны, которых он знал? Нет, они не все ветрены и развратны, взять хотя бы его собственную жену Кальпурнию. Она образец верности и нравственности. Но как же далеко римлянке до египетской царицы в остальном!
А другие? В Риме очень много достойных женщин, умных, красивых, прекрасных душой и телом. И тут он понял, как все же хочется домой! Хотя бы просто пройтись по узким улицам Рима, услышать родную латынь, вдохнуть невообразимую смесь запахов Форума, поспорить с Цицероном, похлопать по плечу Марка Антония, улыбнуться Сервилии, пошутить с ехидной Фульвией… Хорошо на Ниле и в Александрии, но дома все равно лучше.
Гдето вдали в пустыне раздался смех гиен. Но не хохот противных животных разбудил Цезаря, а какоето смутное ощущение беспокойства. Гай Юлий не привык прислушиваться к ощущениям, он всегда действовал согласно разуму, быстро, четко и настойчиво. Цезарь сам себе дивился в последние месяцы. Вместо того чтобы и здесь поступать по римским обычаям, он словно тряпка во всем потворствует женщине!
Цезарь лежал в своей привычной позе – на спине, руки за головой. Клеопатра как обычно свернулась калачиком. Чуть покосившись на спящую любовницу, которую не беспокоили голоса пустыни, он осторожно спустил ноги с ложа, оделся и вышел на палубу.
Перед рассветом ночь темнее всего, но гдето на самом краю уже угадывался слабый отсвет будущего утра. Ночные хищники заканчивали свою охоту и убирались восвояси, а дневные еще не проснулись. На самом корабле спали все, кроме стражи и Цезаря. Спал, казалось, даже сам Нил, его вода чуть плескалась, ударяясь в борта.
Римлянин немного постоял, глядя вдаль на темные силуэты скал на берегу, потом принялся смотреть на темную воду внизу.
