На следующее утро перед завтраком Бар вновь заглянул к отцу. Ссутулив широкие плечи, он остановился на пороге.
— Доброе утро, Рошель. Привет, папа.
— Доброе утро, — устало отозвался мистер Митчел. — Где Мэвис? Мне пора завтракать.
— Она скоро будет, — успокоила его Рошель. — Я узнаю, что ее задержало.
Извинившись, она вышла из комнаты и спустилась по боковой лестнице на кухню. Но Мэвис там еще не появлялась.
— Она прекрасно знает, что мистер Митчел любит завтракать рано, — обеспокоенно проворчала Нетти. — Где она пропадает?
— Спит, я думаю. Если завтрак готов, я отнесу его, Нетти.
— Мэвис стала такой высокомерной! Думает, достаточно сказать старику «дорогуша» и «уси-пуси», чтобы заработать право на подобные вольности!
Рошель ничего не ответила. Ей в Мэвис не нравилось многое, но она никогда не сплетничала о своих коллегах. Рошель не нравилось, как Мэвис себя вела, но как сиделка она знала свое дело.
Девушка вернулась с подносом в комнату своего пациента. Бар ушел, но там был Тай. По утрам он первым делом всегда заглядывал к отцу. Теперь он стоял у окна и разглядывал зеленую лужайку внизу. Мистер Митчел казался сонным, вялым и раздраженным.
— Не ври мне, Тай, — говорил он. — Я знаю, что дела на фабрике идут не лучшим образом. И это не раз доводилось до твоего сведения.
Тай, обернувшись, улыбнулся отцу:
— Ты все преувеличиваешь, папа. Ты же знаешь Кэла — он у нас очень ответственный и добросовестный. Пожалей свое сердце — не стоит беспокоиться по пустякам. Думай только о том, что скоро ты поправишься.
Рошель пристроила поднос на специальной подставке на кровати и помогла старику сесть. Он плохо владел левой рукой, и девушка удостоверилась, что он сможет сам все достать. Митчел ненавидел, когда ему помогали, особенно с едой.
— Что насчет Бара? — спросил он.
Тай изобразил удивление и пожал плечами:
— Ничего насчет Бара.
— Это ты просил его вернуться домой?
— Нет. Он сам приехал.
— И что он собирается делать дальше?
Красивое лицо Тая на мгновение омрачилось.
— Откуда же я знаю? Пап, я не думаю, что нам следует обсуждать это сейчас. Позавтракай, а потом поговорим, если ты настаиваешь. Но я предпочел бы, чтобы ты этого не делал. Ты только расстроишься, а мы не можем этого допустить, правда ведь?
Рошель посмотрела на Тая. Его, казалось, вполне устраивала бездеятельность отца. Но чем больше она узнавала о своем пациенте как о человеке, тем больше убеждалась, что его нужно поддержать, заставить сделать усилие и начать тренироваться, потихоньку вставать, чтобы окончательно поправиться.
