— Нет, — мрачно возразил Шелдон. — Я не могу произнести это слово.
На минуту все притихли. И вдруг раздался хохот. Смеялись племянник и дядя. Заразительный смех изменил все вокруг. Низкий голос мужчины вторил высокому мальчишескому. Они оба радовались глупой шутке. У обоих блестели синие глаза.
А Дороти неожиданно охватило чувство одиночества. Про нее забыли, и ей стало грустно. Но нельзя так поддаваться эмоциям, решила она немного обидно, что Шелдону оказалось так легко добиться успеха там, где она потерпела поражение. Но в конце концов все-таки лучше, когда они смеются, а не злятся друг на друг. И может быть, Дэвид больше не будет бояться страшного Мистера Трента.
Над «Утесом ворона» шел дождь, правда, несильный. Серебряные капли тихо падали с листьев берез и дубов, плотной стеной обступавших дорогу, по которой машина Шелдона поднималась к вершине холма. Путь оказался довольно долгим, но наконец в просвете между деревьями появилось величественное строение. Дороти от восхищения приоткрыла рот.
Это был самый красивый дом, какой ей доводилось когда-либо видеть. Но больше всего ее поразили даже не красота и размеры дома, а удивительное ощущение уюта и тепла. Да, ей казалось, что от дома, словно в сказке, веяло теплом. Все окна светились мягким медовым светом. Из сине-серых труб поднимался дымок. Мокрая крыша матово поблескивала, и вся усадьба казалась вымытой.
Дороти изумило море цветов вокруг дома. Красочное разноцветье в этот серый дождливый вечер создавало атмосферу радости. Розовые и белые азалии поднимались до самых окон первого этажа. Слева от дома благоухали сотни роз всевозможных оттенков. Капли дождя сверкали бриллиантами на их лепестках. Справа склон холма зарос анютиными глазками, душистым горошком, маргаритками и незабудками.
Шелдон, казалось, не замечал всей этой красоты. Должно быть, он так привык к ней, что не воспринимал ее как чудо. Пока Дороти приходила в себя, он успел вытащить задремавшего Дэвида из машины и распахнул дверцу перед ней.
— Мама, — пролепетал Дэвид, проснувшись и обнаружив, что находится на руках у чужого мужчины. Он захныкал и попытался высвободиться. — Мамочка!
Дороти протянула к нему руки, и Шелдон молча отдал ей ребенка. Малыш прижался покрепче к ее груди, а она нежно погладила его по головке. Ощущение близости родного хрупкого тельца всегда приносило ей успокоение. Но Шелдон недовольно сдвинул брови, словно вид матери, обнимающей ребенка, раздосадовал его.
