И, как если бы прочла она мысли мои, ко мне в этот раз угрожающе повернулась некая дама и бросила мне, без экивоков: «Фото моё хотите?» Я намеревался улизнуть, но она едва ли не непреклонно добавила: «Поищем его у меня!»
Я опорожнил тележку в «Опель» таинственной дамы моей, и очутился у неё, в небольшой уединённой вилле на окраине Морланвельца. Едва приоткрылась входная дверь, а мною уже завладело нечто подобное вещему угрызению совести. Задавался я вопросом, не уж то и в самом деле то был я, Жулиано Кросе, заскорузлый скромняга, преступивший тот запретный рубеж, что доселе звался благоразумием. В какую же авантюру я вляпался?
Не заставил себя долго ждать и ответ, правда, не совсем хороший. Через щель в драпировке между холлом и спальней заметил я сидевшего в кресле-каталке мужчину, смотрел он телевизор. Присутствие его сразу же успокоило меня — совершенно дерзкое моё вторжение не возымеет сколь-нибудь серьёзных последствий, думал я, потешаясь про себя тому всполоху сумасбродства, что привёл меня в этот, оказавшийся, в конечном счёте, весьма пристойным дом. Тогда, как мы разгружали доставленные из супермаркета съестные припасы, я задавался уже даже вопросом, не пожалею ли я о столь мирной развязке, поскольку, как бы там ни было, но на первый шаг осмелился то я. Жизнь моя, и в правду, несколько уж месяцев была довольно плоской.
Женщина, тем временем, весьма холодно мне объяснила, что муж её болен синдромом «locked in». Иначе говоря, в своём непослушном теле «умирал он живым» и, как думалось ей, совершенно того не осознавая. Автомобильная катастрофа закончилась перелома позвоночника. Мозг его функционировал, только не принимал, «пожалуй», более сигналы ощущений от заинтересованных в том конечностей и мышц. То «пожалуй» заставило меня похолодеть от ужаса. Она показала своему Кристиану голубой в золотистую полоску галстук, который ему подобрала — занимался он коммерцией, торговал обувью — и мы отпраздновали, напоминаю вам, день святого Крепина. Затем она взяла мою руку и с похотливою улыбкой, отвратный намёк на сговор в которой ускользал от моего внимания, потащила за собой. Я был убеждён, что идём мы на кухню, выпить кофе и поговорить о её голгофе. Женщина, конечно же, искала внимающее ухо, которому могла довериться и хотя бы чуточку, но облегчить душу, а я сердился на себя за то, что приписывал её приглашению непристойные мотивы.
И вот тут-то всё и обернулось ужасом.
