Инна охотно согласилась и спросила:
— Кто он такой?
— Ты разве не знаешь? Директор департамента. Человек с блестящей будущностью. Говорят, его скоро назначат товарищем министра… Не дай ему скучать… Он застенчив, особенно в дамском обществе, и, кажется, избегает женщин…
— Будто?
— Говорят, живет схимником…
— Это интересно! — усмехнулась Инна Николаевна.
Она действительно не дала скучать своему застенчивому соседу. Он оживился, слушая ее остроумный пересказ новой пьесы, которую она видела в этот вечер, и почти не дотрогивался до форели, лежавшей у него на тарелке.
— А вы любите театр? — спросила она.
— Люблю, но редко бываю…
— Отчего?
— Во-первых, нечего смотреть.
— А во-вторых?
— Некогда. Я очень занят, Инна Николаевна.
— И вам не скучно все время проводить в работе?
— Работа, я думаю, и спасает от скуки… Чем наполнить иначе жизнь?
— А личное счастье?
— Оно трудно достижимо, Инна Николаевна, особенно теперь, в мои годы.
— Да разве вы старик?
— Сорок два года… Настоящий старый холостяк.
— Жениться еще не поздно…
— Поздно, Инна Николаевна… На такую глупость я не согласен.
— Отчего глупость?
— Я смотрю на брак очень серьезно… Потому-то и счел бы глупостью думать о нем теперь… Жениться, конечно, не трудно, но каково жить потом…
— А как же вы смотрите на брак, Григорий Александрович?
— Я думаю, что жениться можно только тогда, когда действительно любишь и когда уважаешь того, кого любишь… Когда оба правдивы настолько, чтобы могли честно расстаться, если, на несчастье, перестанут любить и уважать друг друга… Иначе это… это…
— Договаривайте…
— Безнравственный компромисс…
— Вы правы! — проговорила Инна Николаевна, и что-то скорбное мелькнуло в ее глазах.
Никодимцев заметил эту внезапную перемену. И с сердечною ноткой в голосе прибавил:
— Разумеется, во всех таких браках виноваты почти всегда мужчины, а не женщины. Для них часто нет выхода…
— И женщины виноваты! — сказала Инна Николаевна.
— Григорий Александрович! Шабли перед вами! — обратился хозяин к Никодимцеву.
— Благодарю вас.
Но он не налил себе вина.
— Что ж вы? Налейте мне и себе! — сказала Инна Николаевна.
— Я вообще не пью, но с удовольствием выпью за ваше здоровье и… счастье! — промолвил Никодимцев.
И, наполнив две рюмки, чокнулся с соседкой.
— А я пью за то, чтобы вы нашли тот идеал, о котором говорили… Ведь и одиночество тоскливо… Или честолюбие для вас выше всего?..
Никодимцев покраснел.
— Да, я честолюбив. А об идеале можно только мечтать…
— И стараться осуществить мечты… Полюбить…
