— Становись, оцепление! — скомандовал Войтов. — Оружие — на грудь!
Встали полукругом перед воротами, захватывая фургоны. Ремни автоматов отпустили и повесили их на грудь стволами к воротам. С трех сторон захлебывались лаем овчарки. Небо кое-где протыкали острые звезды. Чего-то ждали… Слышно — стук моторов и лай.
Боковая дверь открылась, и под свет фонаря быстро вышел низенький офицер со слоеными щеками и повязкой на рукаве шинели — ДПНК[7]. Он махнул рукой.
И тут послышался короткий скрежет, потом скрип — ворота дрогнули, гулко ухнуло листовое железо, и посередине начала расти щель. Она становилась все шире и шире, показался слабоосвещенный туннель — шлюз. Там шевелилась огромная темная масса с желтыми пятнами лиц, слышался стук сапог. Вот они — заключенные…
— Первая пятерка пошла-а! — тонко закричал дежурный помощник.
От темного отделились пятеро и зашагали, держа руки за спиной, к крайнему фургону.
— Вторая пошла-а!..
Шлюз опустел.
Потом была команда «По машинам!», и вышкари тоже полезли через задний борт. Я и еще один сели в крайний фургон. От заключенных нас отделяла решетка с дверью на замке. Мы сели на короткие скамеечки по углам, автоматы поставили между Ног. За решеткой в табачном дыму плавали лица.
Поехали, оставляя на дороге рубчатые следы.
Приблизились к решетке глаза.
— Командир, чифир есть?
Я не отвечал. Не отвечал потому, что не знал, кто сидит напротив — моего призыва или дед.
Спросивший повернулся к нему, блеснув белками:
— Воин?
Тот искоса глянул на меня и отвернулся. Глаза ушли в темноту. Там послышался приглушенный шум, иногда долетали голоса:
— Я тебе говорю, это не первый взвод…
— Да я ж, дело прошлое, видел этого, как его… Войтова.
— Так его же перевели…
Вот и город.
Проезжали по белым пустынным улицам. Иногда попадались торопливо идущие люди — первый ряд припадал к решетке, поблескивали внимательные глаза. Задние ряды вытягивали шеи.
Круглая, вся меховая женщина переходила улицу, переваливаясь с боку на бок.
Тот, что спрашивал чай, приподнялся и, просовывая рот сквозь прутья, громко крикнул:
— Ж… пока-жи!
Задние сразу привстали, загоготали, будто и в самом деле надеялись, что толстуха выполнит просьбу. А та стояла и ошалело глядела вслед машине. За решеткой цокали языками, оживленно говорили…
Потом машина остановилась. Постояла и тронулась дальше — мы въезжали в открытые ворота с запрокинутым в небо шлагбаумом. От ворот в обе стороны разбегалась густая колючая проволока. А через равные промежутки виднелись деревянные вышки, припорошенные снегом. У ворот синел вагончик.
